– Мне сказали найти себе новое место, – ответил Майкл.

– Почему?

– Потому что не слушался старших.

– У тебя тоже есть старшие?! – удивился ребенок, давно мечтавший стать взрослым, но вдруг немного засомневавшийся в своем желании.

– Да еще какие серьезные. У-у-у-у, – он изобразил страшилище из книги.

– Я их тоже победю! – не унимался маленький рыцарь.

– Когда придет время, конечно, – Майкл потрепал сына по голове.

Элизабет, ласково наблюдая за ними, в конце концов, взглядом дала понять, что всем в этом доме уже пора ложиться спать. Майкл, поцеловав Ричи, вышел из детской. Он стоял в зале и думал, что, скорее всего, им нужно оставить эту панорамную четырехкомнатную квартиру. Но сам воздух здесь был соткан из такого количества воспоминаний и светлых эмоций, что даже промелькнувшая мысль о переезде доставляла сильную боль. Но когда появилась Элизабет, он понял, что эти тягостные размышления необходимо облечь в слова.

– Нам нужно будет сдавать нашу квартиру, а себе подобрать что-нибудь поскромнее, – произнес Майкл. – Ребенок у нас один, так что с арендой другого жилья проблем не будет.

– Хорошо, – сдержанно ответила Элизабет, закидывая на плечо небольшое полотенце.

Ей тоже не доставляла радости мысль о том, что все, созданное ей за годы, после того как эта квартира досталась им от ее двоюродного дяди, новые постояльцы развеют за пару месяцев.

– Может, я пойду на работу? – предложила Элизабет. – Ричи пока будет в семье Качински. Думаю, они согласятся.

Майкл вспомнил эту пожилую чету, которая достаточно часто помогала прихожанам сидеть с детьми.

– Ты действительно хочешь отдать его? Мы оба будем пропадать на работе, и ты даже не представляешь, как быстро он вырастет, но уже без нас, – нахмурившись, произнес он.

Его жена покачала головой.

– Но ты же сам все время говорил другим, что очень часто мы выбираем между плохим и очень плохим, – сказала Элизабет, садясь на диван.

Казалось, она хочет, чтобы этот диван, на котором они часто смотрели старые черно-белые фильмы, так нравившиеся Ричи, или слушали игру Майкла на гитаре, проглотил ее и спрятал в своих недрах.

– Без нас, – повторила она за мужем. – Миллионы детей растут так, и ничего. Вечером они видят родителей, и им этого хватает.

– Да, миллионы. Но я хочу дать Ричи возможность не стать одним из миллионов. Лучше я буду работать больше, – Майкл сел рядом с женой и положил ей руку на колено. – Скоро он начнет взрослеть и сам оставит нас естественным путем, а пока хочется давать ему все наше тепло, сколько его есть.

– Ему уже мало общения с тобой по вечерам. Даже порывался уйти с тобой на работу, – Элизабет сидя изобразила детскую уверенную походку.

– Как-нибудь я обязательно возьму его на работу, но не сейчас, – он откинулся на спинку дивана.

– Ты стал храпеть, – заметила Элизабет.

– И как ты спасаешься? – задорно спросил Майкл.

– Оказывается, если немного посвистеть, ты замолкаешь, – они вместе тихонько засмеялись.

– Надеюсь, это пройдет, – произнес Майкл, но в ответ увидел лишь нахмуренные брови и сморщенный нос жены.

Действительно, сейчас он просто проваливается во тьму, как только его голова касается подушки, хотя раньше ему нравилось размышлять о прожитом дне перед сном. Теперь нужно было учиться размышлять на ходу, что не способствовало продуктивности на работе и гармонии внутри. Элизабет в это время думала о чем-то своем, но на ее светлом лице не было ни тени уныния и печали. И это вселяло в Майкла еще больше уверенности, что они все преодолеют.

***

На следующий день в цеху сортировки текстиля, как обычно, кипела работа. Станки и линии конвейера работали на пределе, периодически смазываемые отборной руганью начальника смены. Майкл стоял на своем месте и следил, чтобы его старенькая сортировочная машина корейского производства не создавала затора и соблюдала заложенную программой цветовую дифференциацию материала. Монотонная и напряженная работа в шумном цеху не угнетала его. Несмотря на шум оборудования, он вдруг перестал слышать матерные комментарии начальника, что было в новинку. Он выглянул из-за линии и посмотрел на площадку, возвышавшуюся над цехом, где обычно стоял этот седовласый жонглер нецензурной бранью. Тот был на своем положенном месте и читал какой-то листок, протянутый ему человеком из отдела кадров.