– Что это? – спросил он, понимая, что боится услышать ответ. 

– Да это я сама сглупила тогда, – Оля улыбнулась с деланной беззаботностью. – Не сняла золотую цепочку, когда отправилась на работу. Ну, её и сдёрнули с моей шеи на бегу... чуть не задушили. К счастью, цепочка почти сразу порвалась. 

Рус на несколько мгновений закрыл глаза, переваривая услышанное. И она так спокойно об этом говорит?! Глупая, маленькая, беззащитная и одинокая девочка...  

– Эй, ты чего? – с беспокойством спросила Оля. – Всё же в порядке. Не стоит так переживать.  

Он открыл глаза и решительно тряхнул головой: 

– Короче, не хочешь ехать на мотоцикле – пойдём пешком. Вместе! Я тебя провожу, а потом встречу с работы, когда смена закончится. 

Оля изумлённо воззрилась на него, от неожиданности даже не зная, что возразить. 

– Зачем тебе это? – спросила она наконец. – Рус, я правда справлюсь. Я не первый день этим занимаюсь, умею постоять за себя... ты и так потратил на меня уйму времени. 

– Я сказал – провожу, – отчеканил он. – И не спорь! Я так решил. 

Она поёжилась. 

– Ух!.. Звучит прямо как “молчи, жэнщина!” 

– Вот и молчи, – уголок рта Руса дрогнул в улыбке, – женщина.

Больше всего его потрясло то, что “героиновое гетто” оказалось не где-нибудь на окраине города, а практически в самом центре! Тендерлойн располагался буквально в двух шагах от мэрии, консерватории, библиотек и музеев... Но стоило ступить на соседнюю улицу – и ты оказывался в самом эпицентре ночного кошмара. 

“Ад кромешный” – первое, что пришло в голову Русу, едва они с Олей очутились в нужном районе. Он взял свою спутницу за руку, намереваясь не отпускать её даже на полшага. Вторая ассоциация, которая у него возникла – это лагерь беженцев. 

– Иди вперёд и не пялься ни на кого, а то нарвёшься, – предупредила его Оля. – Народ тут довольно агрессивный, им только повод дай... 

Однако Рус не мог не смотреть по сторонам. Такое он видел впервые в жизни. 

Мусор под ногами, старые полуистлевшие палатки и картонные коробки на тротуарах, заменяющие бездомным жильё, а также море бомжей, которые просто валялись в грязных тряпках на обочине. Кто-то, присев на корточки, у всех на виду готовил себе очередную дозу, кто-то мочился прямо на проезжую часть, кто-то, словив кайф, самозабвенно отплясывал посреди улицы. На окнах во всех домах были установлены решётки. 

– Вообще-то Тендерлойн считается историческим районом, – словно извиняясь за то, что ему приходится видеть, произнесла Оля. – Когда-то он был центром ночной жизни города, но начиная с семидесятых сюда повалили беженцы-азиаты. В те годы тут орудовала знаменитая филиппинская банда – рэкет, заказные убийства, наркоторговля... 

– Судя по всему, с тех пор мало что изменилось, – едко прокомментировал Рус. 

– Да ладно тебе, – Оля ткнула его кулачком в плечо. – Сейчас тут в основном занимаются скупкой краденого да продажей наркоты, только и всего. 

– Действительно – милейшие, святые люди! 

Некоторое время они шли молча, лавируя между бомжами и старательно переступая через мусор и разбросанные повсюду шприцы. 

– Слушай, но почему здесь столько бездомных? – не выдержал Рус наконец.  

– В Сан-Франциско очень дорогое жильё, – спокойно пояснила Оля. – Не все могут позволить себе снимать квартиру или даже просто комнату. Бездомным выплачиваются неплохие пособия, предоставляются места для бесплатного ночлега и дармовая еда... Кстати, знаешь, какая самая быстрорастущая категория среди местных бомжей? 

– И какая же? 

– Матери-одиночки. Многие банально сбегают из дома от мужей-алкоголиков или абьюзеров, сбегают в отчаянии, в неизвестность, потому что податься им на самом деле некуда... А ещё правительство больше не финансирует психбольницы, так что множество сумасшедших просто оказывается на улице.