Иван посмотрел на Ситникова и, поежившись от мысли, какой холодной должна быть покрывшаяся инеем броня БМП, спросил:

– Не замерзли, товарищ прапорщик?

– Русский солдат никогда не мерзнет!

Прапорщик приложился к фляжке и, поглядев, как бронированные машины штурмуют покрытые снегом каменистые холмы, от переизбытка чувств запел:

Брала русская бригада,

Галицейские поля,

И достались мне в награду,

Два еловых костыля.

Голос у Ситникова был как у петуха, но он, не чувствуя этого, кричал от нахлынувшего на него восторга:

Из села нас трое вышло

Самых видных на селе.

И остались в Перемышле

Двое гнить в сырой земле.

Слова солдатской песни о старой войне начала века, отразившись от скал, эхом пронеслись над Н-ской бригадой.

– Хороший ты солдат, Ванька, а знать не знаешь, где на БМП нужно сесть, чтобы не замерзнуть, – сказал прапорщик, улыбнувшись широким ртом, обнажив два ряда зубов, одетых в стальные коронки. – Возьмем Грозный, представлю я тебя, Ванька, в ефрейторы.

Двигатели боевых машин снова загудели, и Касаткин поспешил скрыться в люке.

Утром последнего дня 1994 года Н-ская бригада вышла к северо-западной окраине Грозного. Жилые и промышленные районы города хорошо просматривались в бинокль. Армии, с которой еще совсем недавно народ был един, предстояло брать свой собственный город. Три года назад войска покинули республику, возжелавшую суверенитета, оставив сотню танков, несколько сотен артиллерийских стволов и огромные склады со стрелковым оружием и боеприпасами. За три последующих года бандформирования обучились и разрослись до двадцати тысяч штыков и представляли теперь маленькую, но сплоченную, боеспособную армию. Только когда из Чечни потянулись тысячи беженцев, стронутые с насиженных мест новой бандитской властью, а республика превратилась в никому не подвластную черную дыру, великие политические деятели современности, сидевшие в Кремле и делившие богатство и власть новой России, спохватились. На усмирение мятежной республики была отправлена армейская группировка и части МВД.

– Войдя в город, мы должны лишь подавить очаги сопротивления боевиков, – говорил командир Н-ской мотострелковой бригады полковник Санин собравшимся утром на совещание офицерам. – Огонь на поражение открывать лишь при обстреле. Наша задача захватить главные узлы города и выставить блокпосты. Наводить порядок – это прерогатива внутренних войск. Кстати, командующий группировкой поблагодарил меня и всех офицеров бригады за то, что мы, двигаясь по Чеченской республике, не потеряли ни одного солдата, а в некоторых частях есть потери. Так что после завершения операции все готовьте дырки в погонах для новых звездочек.

Офицеры одобрительно зашумели.

– Я же сказал после! – остудил их окриком Санин. – А то вы такие рьяные, дай волю, хоть сейчас за шильцами побежите! Майор Вересов, выделите один взвод из своего батальона для разведки вот сюда, – указал карандашом командир бригады место на карте.

Три БМП, выбрасывая сизый выхлопной дым, ушли искать брод через речушку. Гусеницы, отбрасывая мелкую гальку, вошли в воду и через полминуты вынесли головную машину на другой берег. Впереди показались одноэтажные домики частного сектора.

– Что за черт? – вспомнил лукавого Ситников, высунувшись по грудь из башни, идущей впереди БМП. – База, база, ответь пятому, – прокричал он, нажав на кнопку рации.

– Что у тебя случилось, пятый? – услышал прапорщик вопрос в шлемофоне.

– Вижу один танк и два БТРа боевиков. Буду принимать бой.

– С Богом! – благословил через эфир Ситникова начальник штаба бригады.

Слабенькое орудие БМП не могло пробить броню танка, поэтому Ситников приказал приготовить для стрельбы выносные ПТУРСы. Нацелившись на идущий впереди танк боевиков, прапорщик несколько раз нажал на гашетку, но ракета так и не понеслась в сторону противника. Между лопаток Сергея пробежал холодок, мозг начал усиленно соображать, в чем причина.