А тут еще 4 октября, через неделю, спутник запустили. Ну и, конечно, вся эта наша трагедия местного масштаба отошла на задний план. Спутник… А-ля-ля… И вообще красота.

Ну… Копались, конечно, мы в этом, простите, дерьме, понимая, что, кроме нас, никто это не вычистит. Как-то было стыдновато бегать с кисточкой, а люди там… Вот.

И я предложил, что буду руководить сменой, которая один из корпусов (вернее, из отсеков 802-го здания) очищала от этой скверны. Ну, вот мы там и работали.

В вечерней школе учился у Людмилы Дмитриевны Кононовой русскому языку и литературе. Она мне всё говорила: «Иди на гуманитарный факультет». А Александр Николаевич, ее муж (мы с ним и до того еще были знакомы): «Не! Не слушай баб! Давай в наш институт! Физиком будешь!» Я говорю: «Да я, вообще-то, тоже об этом подумываю…»

И так вот я и поступил на вечернее отделение, закончил, у него учился (электронике). Ой, какие были преподаватели! Ты знал бы, Александр… Один Корчёмкин Юрий Ильич – это легенда! А Марс Юнусович Думанов? Это вообще чудо какое-то… Да, Господи… Там что ни преподаватель, то уникум. Мы были, как говорится, просто счастливцами, что вот в такую плеяду ученых попали. Это были не «почасовики», это были истинно люди Науки. Они всё отдавали…

Порой вот на перемене, в курилке, узнаешь от преподавателя больше, чем за две лекции! Нет, лекция есть лекция, от нее никуда не денешься, а тут ему в лоб – вопрос. Он тебе в лоб – ответ. Всё. Великолепь…

А мы же работали на заводе, мы же всё это сквозь себя пропускали. Тем более, я же работал в отделе дозиметрии: это, как говорится, на самом переднем плане. Ну, вот таким вот образом у меня всё дело шло.

Окончил институт, всё в порядке, работал в дозиметрии, а мой приятель ушел в комбинатовский вычислительный центр. И начал меня совращать. А чего? Это дело новое. Вычислительная техника… Ай-яй-яй… Ну я это… Завозился. Прихожу к Андрею Федоровичу Лызлову (нашему начальнику отдела, тоже ныне покойный; у нас из 69 человек нашего отдела сейчас осталось только пятеро) … Он говорит: «Ты чего?! Не подпишу! Гладышев в отпуске, я тебя отпущу – он мне такого вломит. Он на тебя виды имеет».

Я говорю: «Андрей Федорович, ну получишь немножко по шее… Ну подпиши…»

Мялся-мялся… «Ладно. Фиг с тобой…» Подписал!

Подписал. И меня сразу в командировку в Минск. Я уволился, на вычислительный центр перешел. Ну, комбинат-то один… Я уехал в мае. Июнь, июль… В августе только вернулся. Вернулся… Гладышев мне домой звонит: «Чё, предатель! Вернулся?» Я говорю: «Миха-а-ал Василич, ну, вы не руга-а-айтесь, ну, так надо было…» – «Ладно, приходи, поговорим».

Пришел я к ним, посидели, поговорили, я ему всё объяснил, он меня понял. Вот я там на вычислительном центре стал работать.

А тут вдруг образуется вычислительный центр на стройке. Ага… А электроников-то нету, вычислителей. Их не выпускали еще у нас в Советском Союзе. Редкость…

И вот нас двоих через горком партии – меня как электроника, а Бориса Головатова как программиста – командировали на создание вычислительного центра стройки. И вот мы – туда.

Начали там, как говорится, с первого колышка.

Ничего, создали.

Потом обновили машинный парк уже на машины следующего поколения, потом еще следующего…

Вот. А тут – 1986 год. Да… Я сунулся, а мне Андрей Федорович говорит: «Цыц! Тебе что, мало было 57-го года?» Я говорю: «Андрей, ну мы же знаем, как надо…» – «Ладно. Пока в этом нет необходимости. Потерпи».