Отец у меня прошел три войны, плен еще в Первую мировую. Это самсоновская катастрофа в Восточной Пруссии, когда армию Самсонова разбили немцы. Отец попал в плен. Два раза бежал. Неудачно. Третий раз удачно. Пешком из Восточной Пруссии дошел до Москвы, и как раз революция была. Так что немецкому языку он там выучился. В плену. Когда там у бауэра работал. А кормили брюквой.
А когда он попал в окружение уже в Отечественную войну, это Харьковская катастрофа, где танковый корпус Рыбалко попал в окружение, а он там был старшим писарем в штабе этого самого корпуса. Но винтовка у него была в машине. И попал в окружение. Все разбежались. А у него штабная машина. Он и еще его напарник, москвич. И вот они успели сжечь машину эту. И пошли. Ночами шли, днем отсыпались. Отморозил ноги, но ружье тащил с собой. И за этот подвиг Красную Звезду ему дали.
– За то, что вышел из окружения?
– Нет. За то, что он уничтожил все документы корпуса: коды, шифры. Ну и то, что он вышел из окружения с оружием. А напарник его где-то нашел бутылку коньяка, выпил и сказал: «Ваня, ты иди, а я в этой деревне останусь». Дальнейшая его судьба мне неизвестна. А почему отец мой шел… Он больше немецкого плена не хотел. Он уже знал, что это такое. Так что вот, сын священнослужителя защищал Родину. А вот тот самый местный вождь, он в Великую Отечественную стал дезертиром. Который сказал, что Израилев не имеет права преподавать в школе потому, что он сын священника. А в гражданскую войну, во время савенковского мятежа, это Ярославль, Рыбинск, моего папашу чуть не расстреляли кулаки. Шли по деревням, выгоняли мужиков: «Давайте с нами». А его арестовали: он в сельсовете работал писарем, секретарем. Не политик. Но все равно – в кутузку. Он мало рассказывал. Да кое-что и нельзя было…
Многие потомки протоиерея Аристарха Израилева работали в военных институтах. «В „ящиках“, в общем», – смеется Сергей Иванович.
Когда сталкиваешься с подобными историями, в очередной раз поражаешься, ужасаешься и восхищаешься тем, что пережили люди в ХХ веке. И как жили в веке ХIХ. Когда потомственным дворянином мог стать выходец из села… А вы говорите: демократия!..
И все-таки появляется надежда на то, что, может быть, не сгинет Русь, постоит еще. Не имеем мы права дать ей пропасть с лица земли: предки не простят. И потомки…
МОНОЛОГ ОЗЕРСКОГО КУИНДЖИ
Ефимов Владимир Григорьевич
(1935—2008)
Ветеран ФГУП «ПО «Маяк». Ликвидатор последствий радиационных аварий на ФГУП «ПО «Маяк» (1957 г.) и ЧАЭС (1986 г.).
Художник-любитель.
Путевка по вербовке
«У него такие этюды были, что кто-то сказал: „О! Володя Куинджи к нам приехал!“. Так его и стали звать: Володя Куинджи…»
Павел Григорьевич Грудин, ветеран ФГУП «ПО «Маяк»
Вообще-то, Александр, в городе-то я оказался, можно сказать, совершенно случайно. Служил в армии, а когда оставалось служить еще почти полтора года, к нам приехали вербовщики из этого города и предложили заключить контракт на двухлетнюю работу в «Южноуральском управлении строительства», тогда нас из армии демобилизуют раньше. Я прикинул… В общем-то служба-то у меня была не больно тяжелая: я был полковым художником. Но когда мне сказали, что на стройке тоже требуется художник-оформитель для отдела техники безопасности, подумал: «Господи… А что я теряю? Кроме погон…» И согласился.
Так я очутился в «Южноуральском управлении строительства». Ну, всё дело шло хорошо. Нормально. Так прошел почти год. Даже больше. Потому что я пришел в августе 1956 года, а в 57-м году рвануло.
Вот. Рвануло… Но, понимаешь, Александр, тут такая, в общем, штука… Мы, конечно, понимали всю трагедию произошедшую, но сами чувствовали какую-то как бы вину, что это все-таки от нас, мы чего-то тут недоработали: и комбинатовцы, и строители, и всё такое…