– Да сиди, сиди, пока соберу, – улыбнулась Радослава и захлопотала у печи. Люда снова опустилась на лавку и принялась за любимое дело – глазеть по сторонам.

Изба была такая же, как у бабушки Велимиры, но просторнее, окон больше, стол длиннее. Слева от двери, где у бабушки Велимиры стоял сундук, здесь тоже тянулась широкая лавка, под неё был задвинут деревянный ящик. Над этим углом, над дверью и до самой печи был устроен навес из крепких досок, смысла которого Люда не поняла. На полках у печки выстроились рядами горшочки, плошки, ковшики – много всего, похоже, в доме живёт большая семья. А Радослава, наверное, старшая дочка.

На вид ей было лет семнадцать. Непривычная для Люды одежда, длинная рубашка с надетой поверх клетчатой юбкой, смотрелась на Радославе удивительно красиво – «ладно», как сказала бы бабуля Надя. Ворот и рукава рубашки окаймляли вышитые узоры, куда более замысловатые, чем на платье Милогляды или у бабушки Велимиры. А уж когда Радослава поворачивалась спиной, Люда каждый раз завистливо вздыхала: ей бы такую косу!

Радослава тем временем увязала два узелка, сложив туда хлеб, сыр, ватрушки с творогом и варёные яйца.

– Один батюшке снесём, другой нам с тобой в дорогу, – сказала она. – Сейчас ещё кваса из погреба достану и пойдём.

Глиняный не то горшочек, не то кувшинчик был ловко обвязан по горлышку верёвкой, чтобы нести его, как за ручку. Когда вышли из избы. Люда спросила:

– А где твой папа? В поле? – Отнести обед работающим в поле родителям – это тоже было что-то из сказок, которые Люда читала в детстве.

– Какое ж нынче поле? Отсеялись уже, теперь урожая ждать. Батюшка мой кузнец. Очень хороший, – прибавила Радослава не без гордости. – Ему плотницкая артель новые инструменты заказала, вот он и трудится с утра до вечера, чтобы сладить побыстрее. Чтобы люди без работы не сидели.

Кузница стояла на отшибе. Люда хотела спросить, почему так, но, войдя, сама догадалась. Внутри было жарко и огненно. Мехи раздували угли, на которых лежала раскалённая до яркого сияния железная заготовка. Качал мехи дюжий парень лет шестнадцати или семнадцати. Высокий крепкий мужчина стоял у наковальни, звонкими ударами молотка подправляя другую железку, которая уже приобрела нужную форму. Вот он ударил последний раз и опустил зажатый в длинных щипцах будущий инструмент в бочку с водой, раздалось громкое шипение.

Всё это огненное царство нельзя пускать в деревню – а ну как пожар?

Отложив работу, кузнец подошёл, взял у Радославы принесённый обед, поблагодарил, а потом взглянул на Люду.

– Кто это с тобой, дочка?

– Людмила, гостья, от тётушки Велимиры. Ей в Город попасть надо, я проводить обещала.

– Обещала так проводи. А в Город-то тебе зачем? – это уже Люде.

– У меня брат потерялся. Бабушка Велимира сказала, что я его в городе найду.

– А я уж, на одёжку твою глядя, подумал, ты сама из Города, – усмехнулся кузнец.

– Из города она, только из другого, – ответила Радослава. – Ну мы пойдём, время ждать не будет.

– Ступайте. Да осторожнее будьте.

– Хорошо, батюшка.

«Интересно, почему прежде никто не удивился моей одежде», – думала Люда, пока шли обратно. Джинсовая юбка и жёлтая футболка с нарисованным на ней лопоухим щенком в самом деле выглядели странно рядом с вышитыми рубахами и ткаными поясами. Бабушка Велимира, понятное дело, сама Люду сюда отправила, ей удивляться нечему. Строгой Бабе Яге, наверное, было просто всё равно. А Милогляда? Из вежливости промолчала, или ученица колдуньи тоже ко всему готова? А Радослава? «Так кузнец-то ведь тоже не удивился! – осенило Люду. – Он просто подумал, что я из города… Так я и есть из города. Выходит, это не сказка никакая? Тогда где я?»