Однажды вечером все было как обычно – я уселся на своем месте, у края общественной юрты, прямо на теплый песок и задумался, глядя на веселящихся азалов. Мои мысли прервал крик, донесшийся от края деревни. Толпа на мгновение затихла, вслушиваясь в истошные вопли женщины, потом вдруг взорвалась яростным многоголосым криком и стала разбегаться: мужчины и женщины неслись к своим коням-драконам, дети мгновенно исчезли между шатрами.

Я вскочил, растерянно осматриваясь вокруг – что случилось? Судя по крикам и поведению местных, случилось что-то очень нехорошее. Не зная, что происходит и что надо делать, я хотел бежать к своему шатру, но не успел. На барханах, окружавших деревню, появилось множество всадников в черном, а на окраине, у дальних юрт, похоже, уже начался бой – оттуда теперь неслись мужские крики, наполненные яростью. Мелькнула мысль – спрятаться, но я отмел её. Как бы то ни было, и как бы ни относились ко мне кочевники, они спасли меня, а я всегда отдавал долги. Значит, буду биться рядом с остальными, надо только хоть какое-то оружие, с голыми руками много не навоюешь.

Я вспомнил про оружие над лежанкой Шерга и рванулся к своему шатру, но в это время на площадь выскочил человек в черной свободной одежде, голова его была замотана, открывая только рот и глаза. Я оторопел – на лице, там, где ткань открывала глаза, поблескивали большие «мотоциклетные» очки. Я даже не сразу обратил внимание на кривую саблю в руках «черного». Однако тот не стал разглядывать врага, а, замахнувшись клинком, молча бросился на меня. Я увернулся, лихорадочно ища глазами хоть что-то, чем можно отбиваться. Мой взгляд зацепился за бутафорскую фантастическую винтовку, висевшую на священном столбе.

В несколько прыжков я оказался у святилища и сдернул массивную игрушку с перекладины. Я не ожидал, что эта штука окажется такой тяжелой и чуть не выронил оружие из рук. Железная хреновина, – пронеслось в мозгу. – Тем лучше! Я перехватил винтовку за толстый ствол и, развернувшись к врагу, поднял импровизированную дубину над собой. Я сейчас совершил величайший грех, ведь с самого начала мне вдалбливали, что святилище неприкосновенно, к нему даже подходить нельзя.

И, похоже, «черный» придерживался таких же взглядов – он застыл на месте, глядя, как я бесцеремонно превращаю святой предмет в дубину. Однако нападавший быстро справился с собой и, закричав, опять бросился на меня. Я прикрылся от удара киношной винтовкой, и тут произошло то, что перевернуло всю мою жизнь в этом племени: сабельный удар пришелся в место, где крепился, по моему мнению, магазин, скользнув, клинок что-то задел – раздался резкий щелчок и вместо привычного зеленого огонька замигал тревожный красный сигнал. Обостренный выбросом адреналина мозг сработал моментально – а вдруг?! Я перехватил оружие, навел ствол на замахивающегося противника и нажал курок.

Зашипело, из ствола вырвался слепящий белый луч и ударил в грудь нападавшего. Крик прервался, «черного» отбросило назад. Он упал – в груди дымилась огромная сквозная дыра с обгоревшими краями. Противно запахло паленой плотью, из раны даже не пошла кровь, настолько она обуглилась. Я сразу убрал палец с пускового крючка и, с ужасом рассматривал, что натворил. То, что произошло, напугало меня до дрожи. По-настоящему я убил человека в первый раз. Был, правда, случай, когда я в драке с портовой бандой несколько раз стрелял из Макарова, и после этого один из бандитов упал с простреленным животом, но тогда мы убежали. Я до сих пор не был уверен – убил или ранил. А так, все мои пьяные драки заканчивались в худшем случае переломами.