«И правильно!» – говорил я: «Ведь кое-кому не помешало бы похудеть! Все верно, такое надо скрывать под широкой бесформенной одеждой».

Возможно, я говорил то, что думал о них иногда, но я не понимаю, почему я говорил это вслух. Ведь им же наверняка было больно это слышать. Всегда считал, что все эти детали – просто мелочи, ерунда, какая разница кто как выглядит? Главное, что девочки они действительно хорошие. Я же… любил их! Такими, какие они есть.

Я не хотел просыпаться, ведь все это вместе, все эти мысли сейчас готовы были обрушиться на меня одной огромной волной, как цунами на прибрежный город. Они уже вертелись где-то на границе сознания, но я отворачивался от них, как мог.

И совершенно точно уже опаздывал на работу. Еще полчаса и начнет названивать научрук. А что если я и ему скажу то, что думаю? Будут последствия, однозначно. Надо предотвратить этот разговор, прервать его еще до того, как он начнется. Я взял в руки телефон. Не вставая с постели, открыл один глаз и написал Верке смс: «Привет! Не смогу прийти, заболел».

И добавил уже для старого пердуна: «Чтобы А. Д. не злился, скажи беру отгул за свой счет». А то он мне весь мозг вынесет за то, что придется платить лишние сраные пятьсот рублей за день, когда я не работал.

Просто отстаньте все.

Верка, видимо, все еще обижена на меня за вчерашнее молчание, поэтому даже не поинтересовалась, что случилось. Просто ответила: «Ок».

И как же я умудрился за один вечер испортить отношения со всеми, кто был мне хоть немного дорог в этом сраном городишке?

Сквозь дверь послышалось шебуршание в секции. Соседки уходили на пары. Что ж, одной проблемой меньше.

Я лежал на кровати и тупо пялился на трещины в потолке. Сам я тоже чувствовал себя каким-то разбитым, разорванным на куски. В голове возникла ассоциация со вчерашними галлюцинациями. Я поморщился.

Когда стук каблуков Машки стих в коридоре, вымощенном растрескавшейся плиткой, я, наконец, открыл второй глаз и пошевелился. С невероятным усилием оторвал себя от кровати, чтобы пойти в туалет. Сразу же умылся холодной водой, почистил зубы. Кажется, благодаря привычным действиям стало чуть легче.

Стоило подумать об этом, как тут же больно ударился локтем о дверной косяк. Корчась от боли, осознал, что болит не только локоть. Все тело ломило, как будто приближалась мерзкая простуда. Возможно смс про болезнь была пророческой, и я действительно слягу теперь. Гадость, какая гадость.

Я поставил чайник, насыпал в кружку растворимый кофе. Ужасно захотелось курить, хотя курю я редко, в основном только за компанию или на пьянках. И меня всегда легко угощают, ведь я же на гитаре играю. Наверное, если бы не играл, меня бы и не звали никогда и никуда. Куда такого урода неразговорчивого, скучного, мерзкого позовут. Никому я на самом деле здесь не нужен, в этом городе. В родной деревне тем более – никому.

Сидя на кровати, выпил пол кружки гадости. Невыносимо. Горькая пережженная дрянь. Кто вообще осмелился написать на пачке, что это – кофе? Руки пообрубать уродам. Вскочил, чтобы вылить остатки коричневой жижи в раковину, но не успел: мерзкий напиток дезертировал раньше. Кружка выскользнула из моих рук, будто почуяв мою к ней ненависть, и рухнула на незастеленную кровать, прямо на свежую белую простыню.

Я даже убирать ничего не стал. И даже материться сил не было.

Может на улице полегчает? Надо пойти прогуляться. И сигарет купить заодно.

Натянул быстро джинсы и рубашку, накинул куртку, с отвращением посмотрел на вчерашние, все еще не отмытые ботинки, достал из шкафа чистые кеды и надел их.