Меры безопасности, принятые для сохранения жизни Антонеску в Одессе, не ограничивались присутствием огромного числа полицейских.

Прежде всего, приезд маршала тщательно скрывался.

Так, одесситы узнали об этом «историческом событии» только 5 апреля, когда вышел праздничный номер «Одесской газеты» и в нем совершенно сенсационное сообщение о «пребывании в Одессе руководителя Румынского государства, маршала Иона Антонеску».

И можно только представить, какое впечатление произвела эта сенсация на Привоз, сколько было разговоров, предположений и даже надежд.

Вот теперь-то все у нас пойдет по-другому!

Вот теперь-то у нас начнется настоящая жизнь!

В чем должна она заключаться, эта «настоящая жизнь», не уточнялось.

Но, видимо, в ней, «по-любому», должно было быть еще больше жратвы, больше бабла, бодег и комиссионных магазинов…

Ох уж эти комиссионные магазины, переполненные награбленным еврейским добром, они могут служить позорным символом «Города Антонеску». В том самом праздничном номере «Одесской газеты», который вышел 5 апреля, в рубрике «Обо всем» некто под псевдонимом «Скорпион» поместил юмореску, посвященную как раз комиссионным магазинам:

«Еще немного, и кажется, что всякий уважающий себя одессит обзаведется комиссионным магазином. И вот тогда пойдет торговля!

У одного в комиссионном будет кофейная чашка, у другого блюдце, у третьего – ложечка и т. д. В одном магазине – левая штанина брюк, в другом – правая…»

Все это было бы, наверное, смешно, если бы не было так ужасно.

Если бы не было еще одним мерзким свидетельством трагедии, постигшей евреев Одессы.

В эти пасхальные дни комиссионные магазины были полны, как никогда.

Кто-то, действительно, искал кофейную чашечку, недостающую к его недавно «приобретенному» китайскому сервизу, кто-то, несмотря на грядущее лето, спешил купить для своей любовницы каракулевую шубу, а кто-то, наоборот, желал продать ненужную ему вазу, не зная, что это редкий, привезенный в прошлом веке из Дрездена экземпляр и что ему нет цены.

Одесса празднует Пасху…

Но до Дерибасовки, где после бегства из развалки на Софиевской пряталась Ролли с родителями, вся эта праздничная суета не достигает.

Тетки, Арнаутова и Федоренко, в церковь так и не собрались – далековато, да, вроде бы, и ни к чему. А вот куличи печь как раз хотели, но формочек подходящих у них не было, и тетка Арнаутова, не стесняясь Ролли, ругала себя матом, что вот она, «старая б…», наслушалась большевистской «брехни» и все свои шикарные… еще царского времени!.. формочки выбросила на помойку.

Один кулич она все-таки испекла, использовав для этого старую закопченную кастрюлю. Но получился он, надо сказать, непрезентабельный – распластанный какой-то и подгоревший.

Кулич поставили остывать на веранде, и Ролли, по ее словам, «видела его своими собственными глазами» и он был «очень-очень похож на… тетку Федоренко».

А вот на Колкотовой Балке, где скрывался Янкале с мамой и бабушкой, куличи вышли на славу. И вообще, здесь, в Транснистрии, в этом 1942-м, праздник Пасхи был каким-то особенным.

Впервые за много лет в Пасхальную ночь зазвонили колокола тираспольской церкви, в которой «при Советах» хранились овощи. Теперь церковь привели в порядок, покрасили, побелили и нового настоятеля назначили – уездного протоирея отца Веспасиана Балаховского.

И к этой, возродившейся из праха, церкви в Великую Субботу потянулись жители всех окрестных сел. Мужики в свежевыстиранных рубахах и бабы, тоже принаряженные, с беленькими узелками, в которых бережно хранились приготовленные для освящения крашеные яйца и кулич.