Умирающих бросят в костер живыми.

Живыми бросят в костер и детей.

И будут они пылать на глазах безумных уже матерей.

Пока не обуглятся и не превратятся в пепел.

Часами будет гореть костер.

И местные жители, мобилизованные румынами для очистки путей от снега, будут греть руки у его огня. Им не впервой. Их не смущают корчащиеся в пламени тела, не отвращает запах горелого человеческого мяса. Они не раз уже видели, как сжигают жидов. Живых и мертвых.

Мертвые станут пеплом.

Живые пойдут дальше…

А завтра все повторится.

На станцию Березовка снова прибудет «Поезд-Гроб». Жандармы снова раздвинут тяжелые двери. И вытолкнут живых. И выбросят трупы…

И будет гореть костер. И местные жители, привыкшие к запаху горелого человеческого мяса, будут греть руки у его огня…

С каждым прошедшим днем Слободка пустеет: 19 января из гетто вывезли 1010 человек, 20 января – еще 926.

А в городе все уже знают о том, что происходит с евреями.

И нужно сказать правду: не все одесситы сочувствуют им.

Но даже и те, кто не очень сочувствует, в шоке от ужаса, что «такое» может произойти с «живыми людьми».

Встречаясь на Привозе, одесские «дамы» закатывают глаза и шепотом делятся «подробностями», сыплют въевшимися в мозг словами: Сортировочная, Березовка, дети, костры…

Подробности действительно ужасны. Они потрясли даже Пыньтю, который все еще надеется, что однажды он сможет стать «настоящим» городским головой Одессы и войдет в историю.

Пыньтя пытается как-то «уменьшить» кошмар, который происходит в «его» городе, и пишет письмо губернатору Транснистрии Алексяну:

«Ваше превосходительство! Я Вас информировал, как устно, так и письменно, что эвакуация евреев несправедлива и бесчеловечна. Осуществление эвакуации в данное время – посреди зимы – делает ее абсолютно варварской…

Еврейское население не представляет опасности для Одессы, даже наоборот, евреи начали работать по благоустройству города. Никто из них не думает о подпольной деятельности или восстаниях…

Поскольку эта эвакуация уже свершившийся факт, делаю последнюю попытку спасти то, что можно еще спасти…»

Пыньтя просит Алексяну разрешить освободить от депортации три категории евреев: ремесленников, преподавателей университета и так называемых караимов.

Алексяну разрешил. Но исключительно караимов и только 1000 семей по специально составленному списку.

Между тем депортация в эти последние дни стала идти с перебоями. Словно сама природа хочет спасти людей – снегопады усилились, и снежные заносы мешают движению поездов.

ИЗ РАПОРТА ПРЕТОРСКОЙ СЛУЖБЫ

Одесса, 25 января 1942г.

*Транспортировка жидов в Березовку не производится из-за снежных заносов.

*Арестован жид Браубер Арсений, в возрасте 60 лет. За 15 минут до того, как его должны были взять на допрос, он повесился на ремне. Случай произошел в 9-м отделении полиции, которое проводит следствие.

*Продолжается охота на жидов в городе и интернирование их в гетто.

Военный претор, полковник М. Никулеску-Кока.

Прошло уже две недели с того черного дня, когда Нору с ребенком выгнали в гетто. Тася тогда, конечно, не знала всего того, что мы знаем сегодня, не знала, что Норы давно уже нет в живых, что вместе с маленьким Эриком она замерзла в садике на Преображенской. Тася была уверена, что Нора находится на Слободке и очень волновалась, что нет от нее вестей.

Между тем, почти ежедневно Эмилька приносила с Привоза «новости». В городе говорили, что румыны якобы решили «расформировать гетто» и всех находящихся там евреев колоннами гонят в Березовку.

Услышав о Березовке, Тася испугалась и приняла решение отправиться в гетто и вытащить оттуда Нору с ребенком и привести их в развалку к Эмильке.