— Вы забываете, что я любила её столько времени, как родную дочь и не могу позволить так дешево оценить, — плаксиво говорила Жанетта.
— Но дочерей и не продают госпожа, не так ли? – отчетливо проговорил мужчина.
— Я хотела сказать как дочь. Прошу вас, милейший, это последнее, что у меня осталось. Я буду очень долго горевать о ней.
— Я даю и так слишком много. Если не хотите, могу поехать куда-то ещё, кругом полно всяких разных девушек, и мы легко можем…
— Подождите, я не сказала, что нет. Накиньте хоть пару монет, милейший, — выпрашивала хозяйка.
Наверное, снова продаёт уток этим богатым господам. Она вечно торгуется до последнего, и всегда чуть не со слезами выпрашивает накинуть хоть пару монет.
Я показалась из-за угла и все обернулись.
Ну, всё, сейчас начнётся. Ещё и при чужих людях. Стыдно-то как.
— Ах, вот и она, наша чудная девочка! — подскочила ко мне Жанетта.
Потянула ближе к господам. Но в глазах её я увидела недовольство. Я неумытая и не расчесанная, наверное, не очень хорошо выгляжу.
— Вот, видите, — проговорил вчерашний старик, тот, что встретился ночью и спас меня от Марка, — она даже не подходит под наши требования. О, нет, пожалуй, я откажусь.
— Господин, умоляю, — кинулась к нему Жанетта, — уверяю вас, это самый лучший товар, какой вы сможете найти. И самый свежий, непорченый, поверьте моему слову, — она загадочно посмотрела на старика.
Мужчина задумался, окинул меня недовольным взглядом.
— Не знаю, не знаю, — он протянул руку и взялся за расшитый золотыми нитками кошель, который держал молодой его спутник.
На что Жанетта снова начала хватать меня и поворачивать к ним всеми боками.
— Присмотритесь, в ней скрыто много талантов. Клянусь, вы не пожалеете. Нужно только немного её причесать. Всего-то.
— В общем, даю то, что есть и монета сверху, не больше, — сказал старик.
— По рукам, — согласилась хозяйка и толкнула меня вперёд к мужчине, а он бросил ей в руки кошель.
Женетта схватила его и быстро спрятала под фартуком в потайном кармане.
Мужчина повернулся, чтобы уходить.
— Мы уезжаем… Ох, нет, подождите, как я мог о таком забыть, — он повернулся к другому и тот протянул ему свиток, старик развернул пергамент, — осталось только поставить подпись. Без подписи сделка останется недействительной.
Жанетта быстро подошла, схватила обмакнутое в чернила гусиное перо и поставила на пергаменте свою подпись.
— Вот теперь, все довольны, — мужчина быстро спрятал бумаги, повернулся ко мне и сказал. – Милая, теперь ты — собственность короля.
— Как… какая собственность? — не поняла я, — о чем вы горите?
Не успела я удивиться, что неожиданно стала чьей-то собственностью, как торопливые, громкие шаги нарушили почти идеальную тишину таверны.
В проёме показался Марк.
Он всегда спит почти до обеда, и сегодня даже вышел раньше, чем обычно. Наверное, его потревожили голоса, и он решил узнать, в чём дело.
Марк остановился в проёме. Высокий, стройный. Пугающе и неестественно красивый. С торчащими в разные стороны тёмными волосами, в мятой рубахе и исподних штанах. Он осмотрел всех заспанным, ничего не понимающим взглядом и проговорил:
— Что тут происходит?
***
С детства обласканный матерью, Марк не знал слова нельзя.
Ему можно было всё. В пределах таверны и постоялого двора, конечно. Но этого было достаточно, чтобы из маленького мальчика сделать ребёнка-деспота.
После смерти мужа Жанетта носилась с сыном, как с драгоценностью, которую непременно необходимо всеми силами довести до совершенства, но все, что получалось, это скверный характер мальчика, потом подростка и в конечном итоге грубый избалованный и жестокий юноша.