А князь тем временем поглядывал то на ловкача, то на свою гостью, весело хохочущую у него на коленях. Вечер получался именно таким, как ему желалось. Правда, вместо костров горели свечи. Зато на столе красовался долбленный из корневища скобкарь, полный пива. По форме сосуд походил на пузатую утку, ручками-скобами которого являлись хвост и головка птицы. Тут же были разбросаны деревянные налевки с крючками, которыми еще до начала пиршества эти маленькие черпаки цеплялись за бортики скобкаря.

– А он чародей? – пьяным голосом уточнил Рёрик у скоморошницы.

– А как же иначе…– хихикала скоморошница.

– Правду говори…– Рёрик не очень верил в столь откровенные чудеса, которые производил ловкач. Скорее всего, какая-то уловка.

– Нет, он не чародей, просто быстро орудует, – шепнула на ухо Рёрику скоморошница. Она была веселой и легкой, как и положено в весеннюю пору. – Ты выглядишь утомленным…

– Ты сама усталая…– Рёрик был пьян, но подумал верно. Скоморошница уморилась. Сначала она и ее други развлекали толпу. Потом их привели сюда. Плата хорошая, отказываться было бы глупо. Но и усталость одолевает после трудного дня плясок и песен.

– Правда, – подтвердила скоморошница.

– Пойдем спать…– предложил Рёрик просто. Он не влюбился в скоморошницу, но она ему понравилась. Это две большие разницы для него.

– Я с тобой не пойду, – игриво заметила скоморошница.

– Почему это? – удивился Рёрик. Он не воспринял ее отказ всерьез. Он настроился, что она останется с ним сегодня. В его глазах, скоморошница – это нечто несерьезное, граничащее с теми же непристойными спектаклями, в которых она сама принимала участие.

– Потому что ты любишь кого-то другого, – прошептала скоморошница. – А я могу быть только с теми мужчинами, сердце которых свободно.

– И как же ты только догадалась? – поинтересовался Рёрик.

– Зело легко…– скоморошница широко улыбнулась. – Ты до сих пор не спросил, как меня кличут…

– Ах ты ж, точно…– согласился Рёрик сразу со всеми доводами. – Как тебя зовут?

– Зови меня Сойкой Пересмешницей…– ответила скоморошница после раздумий.

– Это имя?

– Это птичка…– улыбнулась скоморошница. – Яркая, веселая…И умеет подражать другим птицам, которые поют песенки…

– Да, это про тебя…– согласился Рёрик.

– А та, другая…Которую ты любишь…Она кто? Лебедь белая? – любопытствовала скоморошница.

Воцарилась пауза. На ум Рёрику шла только Дива. И он даже удивился, почему ему не вспомнились другие женщины, которые занимали его когда-то. Неужели он такой глупец, что страдает по ней?! Или, может, так действует разлука…Или нет, он все-таки глупец. Думал, что завоевал себе город, а на самом деле сам оказался в плену какого-то непонятного непривычного чувства.

– Нет…Не лебедь…– ответил Рёрик после раздумий. Он не обсуждал обычно подобные темы, его чувства были лишь в его душе, но не на его языке. И все же сейчас он не стал убегать от предмета беседы. К тому же обстановка располагала: его други что-то орали скомороху, все были заняты выступлением и весельем.

– А кто? – не отступала скоморошница.

– Тебе это зачем? – Рёрик впервые встречал женщину, которая легко и беззлобно обсуждала других женщин.

– Затем, что я помолюсь богам о тебе и твоей…– скоморошница задумалась, и ее лицо сделалось непривычно серьезным, но все таким же добрым. – О тебе и твоей горлинке…Попрошу богов сделать так, чтобы они привели ее в твои объятия…

– Правда? – Рёрик вдруг улыбнулся умиленно и счастливо. – Благодарствую…

Скоморошница заулыбалась и ее глаза заиграли теплыми огоньками. Она не была каким-то великим деятелем, готовым свершить могучие подвиги. Не была защитницей для угнетенных и обездоленных. Не была занята какими-то полезными делами вроде ткачества и прядения. Но умела иногда утешить того, кто заплутал в лесу печали и тоски.