В этот же самый момент один из паяцев изображал волхва. Одежда на нем была шутливо раздута, подложенными под широкую мантию обручами – вырисовывалась преувеличенно грузная фигура служителя богов. Как раз сейчас изображаемый ведун водил по воде вилами с нарочито утомленным видом, что вызывало смех у зевак.

– Князю нравится представление? – неожиданно обратилась к Рёрику Услада, набравшись храбрости.

– Местами…– Рёрик был не в том настроении, чтобы разговаривать с кем попало. Именно так. Он говорил с Трувором, но беседы с посторонними были для него утомительны сегодня.

– Ты чего такой? – Трувор заметил, что князь грустит, несмотря на шутки, иногда слетающие с его губ.

– Задумался…– Рёрик не стал вдаваться в подробности. Он бы и не смог объяснить словами то, что чувствовал. Он достиг всего, чего желал, он преодолел множество преград и лихо сокрушил всех врагов, которые дерзнули противостоять ему. Но оказавшись на вершине успеха, он не ощущал себя счастливым. А даже напротив…Ему было…горько. Душа будто закована в неразрывные цепи. И в этот вечер захотелось самых низменных развлечений – пусть бы горели костры, пусть бы пели скоморохи, пусть бы мед и вино в баклагах не кончались, пусть бы на коленях сидела какая-нибудь девка и хохотала весело.

А тем временем, и правда, смерклось. Зажгли пламенники, дым от которых поднимался высоко в небо и, кажется, доставал до самых звезд. Рёрик и Трувор стояли чуть поодаль от места представления, но все же так, чтобы видеть выступление. В данный момент один из скоморохов показывал искусный трюк, который дивил публику. Его помощник вытаскивал в центр круга зрителей, которые с охотой принимали участие в сценке. Многие были уверены, что это настоящее волшебство, а не основанная на обмане зрения и проворстве рук уловка.

– Никакого уважения! – осуждала Велемира представление. Она не слыла мастерицей веселья: сама не могла выдумать ничего забавного, но, впрочем, иногда понимала, когда следует улыбаться чужим шуткам.

– Пусть лучше потешаются над волхвами, чем над наместником! – пошутил Трувор и сказал по сути правду.

На сцене вдруг появился еще один персонаж, который прежде не был замечен: скоморошница. Она была ярко одета, громко пела и смеялась задорно. Ее глаза светились огоньком, словно никогда прежде не было у нее на сердце никаких печалей. Она ходила среди толпы зевак и гадала по узорам на ладони каждому, кто желал проникнуть в суть туманного будущего. За это ей давали плату – в основном еду, хотя кто-то мог бросить в корзинку и какую-то безделицу. Увидев Рёрика, она сама подошла к нему. Возможно, поймала его взгляд. Он действительно смотрел на нее. Хмель захватил его голову. Разум отсеивал все лишнее, оставляя только то, что было необходимо для создания той картины счастья на сегодняшний вечер – костры, баклаги, девка. Охрана сначала встрепенулась, но не посмела вмешаться, видя, что князь беседует с женщиной.

– Сейчас я раскрою тебе твое грядущее, – кокетливо пообещала скоморошница, взяв Рёрика за ладонь. – Спроси, о чем хочешь.

– Что тебе нужно подарить, чтобы сегодня ты веселила только меня?

****

В княжеском детинце было тихо. Праздник завершился, и люди легли спать, поскольку назавтра их ждут тяжелые работы. Нельзя проспать весну, нельзя ее и загулять. И лишь только из гридницы вырывался смех и веселые визги: пировала дружина, развлекаемая скоморохами.

– Покажи еще раз! – требовал повторить трюк один из захмелевших гридей, обращаясь к фокуснику. – Как он это делает?!

– Он чародей! – выразил догадку Трувор, не успевая проследить за действиями выступающего.