– Дэвид, все в порядке, – мягко ответила Эмили, стараясь сохранять спокойствие. – Ты в лаборатории, ты проходишь лечение.

– Лечение? – переспросил Дэвид, его брови сдвинулись. – Какое лечение? Я не болен.

– Пожалуйста, успокойся, – сказал Марк, подойдя ближе. – Мы тебе все объясним.

Но Дэвид не успокаивался. Он схватился за голову, его глаза метали молнии.

– Я помню, – прошептал он, – я помню… наркотики… боль… тьму…

– Дэвид, – Эмили попыталась его перебить. – Это все в прошлом. Теперь ты другой.

– Другой? – закричал Дэвид, резко вскакивая с кушетки. – Кто меня сделал другим? Зачем вы сделали это со мной?

Он был напуган, дезориентирован и агрессивен. И этот Дэвид был совершенно другим, чем тот, которого они знали. Марк нажал на кнопку тревоги, и в лабораторию ворвались охранники. Они с трудом удержали его.

– Успокойся, Дэвид, – кричала Эмили, – мы не хотим тебе зла!

Но Дэвид не слышал ее. Он метался по комнате, выкрикивая бессвязные слова, полные боли и гнева. И вдруг, также внезапно как началась, его ярость стихла. Он уставился в одну точку и замолчал. Через несколько минут, подняв голову, он посмотрел на них спокойно, даже с любопытством.

– Извините, – сказал Дэвид. – Я не знаю, что это было. Что со мной случилось?

Этот новый Дэвид, спокойный и вежливый, не помнил ярости, которая только что вырвалась наружу. Для Эмили и Марка стало очевидным: личность Дэвида раскололась.

– Мы тебе все объясним, Дэвид, – сказала Эмили, с трудом скрывая волнение. – Но сейчас тебе нужно отдохнуть.

И они, напуганные случившимся, направили его обратно на кушетку.

После этого инцидента, Эмили и Марк стали работать еще более напряженно. Они понимали, что ситуация вышла из-под контроля. Дэвид стал своего рода полем битвы между двумя личностями. Одна, прежняя, полная боли и зависимости, боролась за свое существование. Другая, новая, созданная технологией, пыталась закрепиться.

– Марк, – сказала Эмили однажды, глядя на графики мозговой активности Дэвида, – мы должны найти способ объединить эти две личности. Если мы не сделаем этого, Дэвид просто разорвет себя изнутри.

– Но как это сделать? – спросил Марк, потирая глаза от усталости. – Мы пытались подавить старую личность, и теперь мы видим, что она никуда не делась. Она лишь прячется.

– Именно, – ответила Эмили. – Она не исчезает, она просто фрагментируется. И каждый раз, когда она пытается прорваться, она становится все более агрессивной. Нам нужно найти способ заставить ее сотрудничать с новой личностью, а не бороться против нее.

Они начали разрабатывать новую программу, которая должна была помочь Дэвиду осознать свою двойственность, принять ее и, в конечном счете, интегрировать обе личности в одну. Это было похоже на попытку соединить две части разорванной фотографии, стараясь создать цельную картину.

– Мы должны дать Дэвиду возможность высказаться, – сказала Эмили. – Мы должны дать ему возможность понять себя. И мы должны сделать это, прежде чем его разорвет на части.

Они решили провести сеансы терапии с Дэвидом, где он мог бы свободно говорить о своих чувствах, о своих воспоминаниях, о своих страхах. Эмили и Марк стали его доверенными лицами, его слушателями, а не только учеными, которые проводят над ним эксперименты.

Во время одного из таких сеансов, Дэвид рассказал о своем детстве, полном насилия и пренебрежения. Он говорил о наркотиках, которые были для него спасением от боли. Он говорил о ненависти, которую он чувствовал к самому себе и к миру. И он рассказал о страхе, который он чувствовал перед тем, чем он становился.

– Я не понимаю, – сказал он Эмили, его голос дрожал, – кто я такой? Я чувствую, что внутри меня живут два разных человека. Один хочет разрушить все, другой хочет жить.