«Сегодня в пятиминутный перерыв во время второй пары ко мне зашёл завкаф, – начала рассказывать Настя. – Извините, вам не нравится это сокращение!» – тут же исправилась она.

«Нет, ничего… Я бессилен выстоять против могучих волн языкового вульгаризма своей одинокой тощей грудью», – отшутился я.

«Вульгаризма, значит? Ну-ну… Знаете вы, кстати, анекдот про трёх поросят, первого из которых звали Ниф-Ниф, второго Наф-Наф, а третьего – Заф-Каф? Это вам, наверное, тоже не нравится… Так вот, и спросил меня: где мой научный руководитель? Заф-Каф вас с самого утра ищет, не находит и злобствует. “Злобствует” я от себя добавила, но по нему, знаете, было видно!»

«Да, мне уже принесла на хвосте сорока», – подтвердил я.

«Какая ещё сорока? – не сразу поняла Настя. – А, это поговорка! Вы, Андрей-Михалыч, нарочно себя делаете более старым, чем есть, всяким вашим русским фольклором. Это такое мужское кокетство, что ли?»

«Что ты! Даже и в мыслях не было».

«Итак, – продолжала аспирантка, – я сделала глаза невинной девочки и ответила, что понятия не имею. Мне на это сказали: очень плохо! Позорно, легкомысленно и безответственно! И дали поручение: во-первых, выяснить, куда это вы исчезли. Вы лично и группа сто сорок один. Выяснить и сразу доложить. Во-вторых…»

«Ты уже доложила?» – прервал я.

«Андрей Михалыч! – Настя выпрямилась, едва не бросила вилку. – Вот это сейчас прозвучало обидно».

«Господь с тобой, – испугался я, – почему обидно? Ты не обязана мне никакой присягой, Настя, а Владимир Викторович всё-таки наш начальник».

«Ваш, но не мой! – парировала девушка. – Это не он мой научный руководитель. Я ведь от него ушла к вам, вы не забыли? Как жирный колобок… Видите, я тоже умею в русский фольклор! Во-вторых, мне было поручено присоединиться к работе вашей группы, внимательно смотреть и слушать, дать в конце дня подробный отчёт о том, что это вы делаете, звонить даже поздним вечером! А мою “пару” после обеда он отменил, потому что это задание важнее».

«Вот как? – я даже не вполне поверил. – Значит, ты должна прямо шпионить за нами в буквальном смысле слова?»

«Смотрите! – Настя показала мне на экране своего устройства личный номер телефона завкафедрой, которым он не разбрасывался просто так. – Вас это не убеждает?»

«Отчего же, вполне… А ты что?»

«А что я? Взяла под козырёк».

«“Вы должны были уж держать всё это в секрете и никому не говорить”, как сказал в Ставке генерал Толстой генералу Тихменёву вечером седьмого марта семнадцатого в ответ на сообщение о секретной телеграмме из Госдумы», – заметил я вполголоса.

«Не знаю ни того, ни другого! – чистосердечно призналась Настя. – И даже не стыжусь: не пытайтесь меня, пожалуйста, overwhelm with your knowledge^>31. Почему это я должна была держать это в секрете? Зачем вы меня отталкиваете?»

«Настя, не сердись, пожалуйста! – попросил я. – Похоже, я просто вляпался в какую-то интригу, и не хочу ещё и тебя в неё втягивать».

«А я в этой интриге занимаю вашу сторону!» – живо отреагировала девушка.

«Тебе бы лучше не занимать ничью… Увы, увы: мы демонстрацией всех этих дрязг подаём тебе как юному учёному дурной пример», – покаялся я.

«Бросьте, Андрей-Михалыч, мне не восемнадцать лет… Я готова вам помогать! Только не знаю, как…»

Я улыбнулся:

«Это очень мило с твоей стороны… Ну что же, доложи ему: мол, “лаборатория” переехала в библиотеку и там продолжает работать над материалом зубодробительно скучными академическими методами, так что ты еле высидела до конца».

«Я так и планировала. И мы оба знаем, что это не так: ха-ха… А чтó, я действительно могу к вам присоединиться после обеда?»