«Само собой! – радушно подтвердил я. – Твоя сестрица Элла ждёт не дождётся сойтись с тобой в открытом противостоянии. У нас очень удачная Элла, ты знаешь? Я, правда, так и не смог тебя, твоего персонажа то есть, вставить в общий план работы…»

«И к лучшему, – перебила Настя. – Меня устраивают редкие набеги. Посмотрим-посмотрим на мою старшую сестрёнку…»

«…Не смог, хотя честно пытался, – продолжал я. – Тут ещё случилось непредвиденное: так вышло, что в связи с отречением Алёши меня “короновали”…»

Настя вся осветилась изнутри и даже захлопала в ладоши. (Кажется, на нас начали оглядываться другие посетители столовой.)

«Правда?! – весело воскликнула она. – Я предчувствовала, что так будет!»

«Скажи мне, пожалуйста: это именно с твоим предчувствием связано твоё вчерашнее загадочное сообщение на английском?» – осторожно спросил я.

«Разумеется, – подтвердила Настя. – А с чем ещё оно могло быть связано?»

Правда, хоть и сказала это с уверенностью, она всё же как будто немного порозовела.

«Вы, девушки, любите говорить загадками, – дипломатично извернулся я. – Я даже думал, что оно не мне предназначалось».

«Кому же ещё? Эх, Николай Александрович, я ведь не “по-царски” одета сегодня! – притворно вздохнула Настя и с сомнением оглядела свою блузку. Была она в тот день в белой блузке с короткими рукавами и клетчатой юбке-шотландке, то есть красной в крупную зелёную клетку, достаточно длинной по современным меркам, что-то до середины голени, но по нормам столетней давности – несерьёзной, «подростковой» длины, слишком яркой и явно не во вкусе последней Государыни. – Вот и сомневаюсь, примут ли меня такую… пёструю».

«Ну ладно уж, Александра Фёдоровна, придётся нам делать хорошую мину при плохой игре и помнить, что не платье красит человека», – отозвался я в том же шутливом тоне.

«Да ладно, Андрей Михалыч: неужели последний царь называл свою жену по имени и отчеству?» – поддела меня Настя.

«Ну это уж нет, конечно», – согласился я.

«И зачем вы тогда пренебрегаете исторической точностью?»

«Ты ей сама первая пренебрегла… My darling Alix, isn’t it time for us to go, so as to not be late for today’s second session?^>32»

«Ой, какая прелесть! – Настя вся расцвела. – Настоящая “Россия, которую мы потеряли”! Вот так и станешь монархисткой и хрустобулочницей. Слышали такое словечко?»

«Слышал, – подтвердил я. – Но душа его отторгает».

«Ну, ещё бы… Знаете, я предлагаю нам переписываться по-английски, чтобы сохранить верность духу персонажей. Я три месяца жила в Британии, а теперь практики языка нет, и обидно».

«Что же, я не протестую», – вздохнул я, думая про себя: как много в ней ещё жизненных сил и чего-то почти детского!

«А в английском есть ещё одно достоинство», – тут же добавила Настя.

«Какое?» – поинтересовался я.

«В нём нет разделения на “ты” и “вы”, – пояснила девушка. – Разве это не прекрасно?»

[12]

– По пути в библиотеку, – говорил Могилёв, – я написал Аде Гагариной о том, что моя аспирантка сегодня присоединяется к работе группы, поэтому нас уже ждали.

«Царица-матушка сегодня прекрасно выглядит, – заметил Борис Герш, когда мы с Настей вошли в аудиторию. – Правда, несколько легкомысленно».

«Государыня, видимо, приветствовала сэра Джорджа Бьюкенена, английского посла, вот и надела что-то, приятное его глазу, – это Кошт иронически прокомментировал узор её юбки. – Были бы рады, если бы её величество изредка думали и о своих несчастных соотечественниках».

«Это – Гучков? – шепнула мне Настя, и в ответ на мой кивок холодно обронила «Гучкову»: – А с вами, господин октябрист, я даже разговаривать не хочу!»