Тут нужно пояснить. Накануне вечером я действительно в общей беседе рабочей группы в социальной сети опубликовал «опрос». Знаю, что по современным нормам такая беседа называется «чатом», но не могу себя заставить использовать это слово, так же, как не могу использовать слово «флэш» или «флэшка». Флешь для историка существует только одна – полевое клиновидное укрепление в армии начала XIX века, «Багратионова флешь», например. Вы со мной не согласны? Но я отвлёкся. Мой опрос звучал следующим образом: «Можем ли мы включить Е. И. В. Александру Фёдоровну в регулярный план работы, если кто-либо из десяти основных участников откажется от своей роли?» В этом опросе приняли участие трое: Лиза Арефьева, Марта Камышова и Ада Гагарина – причём Лиза и Марта воздержались, а староста группы проголосовала «против».

«Ада, я не могу вам сказать, кто именно отказался, потому что надеюсь, что этот человек ещё передумает! – ответил я. – Давайте лучше дождёмся его самого и спросим…»

«Методом исключения получаем, что это Алексей, потому что все остальные уже тут, – немедленно сообразила Ада. – Очень интересно…»

«Savez-vouz, l’Empereur a abdique^>27», – с юмором прокомментировал её брат, дословно при этом повторяя слова министра двора графа Владимира Борисовича Фредерикса, сказанные им нескольким членам царской свиты второго марта семнадцатого года около трёх часов пополудни. Я и не знал, что Тэд знает французский. Правда, чтобы произнести одну фразу на французском, совсем не обязательно знать язык, а актёрство в этом очень помогает.

«Как некрасиво по отношению к группе… Он вам не раскрыл причин?» – продолжала допытываться староста.

«Раскрыл, – признался я. – Но я бы не стал их пересказывать без крайней необходимости. Вдруг нечаянно перевру что-нибудь…»

«Коллеги, господа и товарищи! – подал голос Кошт. – Может быть, начнём уже с докладом? А то мы до морковкиного заговения будем ждать нашего Ники!»

– Неужели ваши студенты использовали такие красочные фразеологизмы? – не мог не полюбопытствовать автор.

Андрей Михайлович хмыкнул:

– Думаю, это персонаж из старорусского купеческого рода на него повлиял. Хотя Марк и сам по себе мог такое выдать, конечно…

[5]

– Так и решили поступить, – продолжал рассказ Могилёв. – Мы все, включая меня, уселись за парты, а Лиза прочитала нам доклад, даже, можно сказать, целую обстоятельную лекцию, забавно контрастирующую своим содержанием с плакатами по гражданской обороне, чрезвычайным ситуациям и радиохимической защите, которыми были увешаны все стены маленького класса. Я внутренне поздравил себя с тем, что мои студенты становятся настоящими педагогами – разумеется, едва ли это была моя заслуга, не стоило её приписывать себе.

Девушка толково рассказала не только об основных вехах жизни своего персонажа, но сделала любопытный обзор и сравнение между собой источников, которыми пользовалась. Биография её высочества за авторством Марины Земляниченко, воспоминания Феликса Юсупова, основательная работа Любови Миллер под названием «Святая мученица» – и, наконец, где-то сумела моя студентка раздобыть An Unbroken Unity^>28, книгу Эдит Марты Альмединген, которую я и сам некоторое время разыскивал, но безуспешно. Воздерживаясь от передачи своих впечатлений, Лиза заострила наше внимание на двух примечательных моментах биографии своего персонажа, обещавших некоторый простор для исследования. Первой было «церковное новаторство» великой княгини: столь значительное для её времени (пожалуй, и для нашего), что без высочайшего вмешательства ничто из задуманного не осуществилось бы. Второй – единственная и безуспешная попытка настоятельницы Марфо-Мариинской обители вмешаться в современную ей политику. Речь шла о печальном разговоре с Александрой Фёдоровной, её младшей сестрой, с целью убедить ту распрощаться с Распутиным. Разговор этот состоялся ближе к концу тысяча девятьсот шестнадцатого года – впрочем, я рассказываю вам такие общеизвестные вещи, что рискую надоесть. Стóит ли?