Увидев звонок матери, он не смог сразу ответить и сбросил его. Через несколько часов он перезвонил, и ответила Лия. Мать увезли в реанимацию с инсультом. Он сразу же вылетел к ней, но не застал. Лия говорила, что мать пыталась попрощаться с ним, но инсульт коснулся речевого центра и правой стороны тела. Она пыталась написать левой рукой, но не смогла.

Это была самая большая катастрофа в его жизни. Если бы не Лия и не друзья, он бы не смог даже похоронить её. Он часами сидел в оцепенении, не в силах понять, что теперь уж точно он остался в мире совсем одинок.

Теперь его встречала лишь заброшенная квартира, пахнущая пылью и временем. Книжные шкафы, гнущиеся под тяжестью старых книг, трещали по ночам, а неисправный кран стучал по темени монотонным капанием воды в раковине. Наутро он оплачивал счета, находил уборщицу, сантехника, приводил квартиру в порядок, и к нему приходили друзья. Теперь уже с едой, приготовленной их матерями и жёнами и поэтому всё ещё привычной и пахнущей детством. Без матери дом казался декорацией к спектаклю, к которому долго готовились. Привычные фразы и реплики «Старик, да ты не меняешься!», «Вот как выглядит неженатый мужчина! Красавец», «Ну ты молоток! Путешествия тебе к лицу» – всё это звучало фальшиво и наигранно. Как будто он приехал не домой, а на спектакль со своим участием.

«…»

Ветер, как и ожидалось, разогнал облака, и утреннее солнце назойливо светило в глаза, не давая выспаться после долгой дороги. В дверь осторожно поскреблись. Услышав «Да, входи!», Лия боком высунулась в дверь.

– Ой, я дура, забыла задёрнуть шторы! – хлопнула она себе по лбу и подбежала к окну. – Хочешь, поспи ещё. Я приготовила тебе блины на завтрак. С чем тебе их сделать?

– М-м-м, блины… Как у мамы. Мама делала с рыбой и икрой…

– Ну, икры у меня нет, – смущённо засмеялась Лия.

– Прости, Лиечка! Я не требую от тебя икры, просто вспомнилось. Делай с чем угодно, мне без разницы.

– Там тебе трезвонят с утра. Я телефон подушкой прикрыла, – улыбнулась Лия. – А то ведь спать не дадут. Что им сказать-то?

– Нужно было сказать, что это ложные слухи. Что меня нет.

– Давно ли ты стал таким нелюдимым? – удивилась Лия.

– Недавно.

– Я вызвала свою девочку, она у тебя уберётся, купит еды кой-какой. За свет, воду и газ я сама схожу заплачу.

Он потянулся за брюками, достал бумажник и протянул деньги.

– Что так много-то? – испуганно отдёрнула руку Лия.

– Бери всё, что есть, я в аэропорту разменял. Потом ещё поменяю. Я не знаю цен, будет больше, вернёшь, не переживай.

Лия взяла деньги и спрятала в кармашек фартука.

– Ты плохо выглядишь…

– Да, я приболел немного.

– Может, ну их, приятелей твоих?

– Может, и ну… Говори им, что я уехал. За город, например.

«…»

Квартира, хоть и отмытая, всё равно пахла пылью. «Благородной книжной пылью», – подумал он. Чтобы не обидеть Лию, он съел два блинчика, и привычно ноющий желудок теперь сжимался, отдавая болью по всему животу. Он скрючился на старом кожаном диване, сдерживая стон, хотя в квартире никого не было. «Девочка», которую пригласила Лия для уборки, полноватая, маленькая, некрасивая женщина лет пятидесяти, по его просьбе купила коньяк. Переждав пароксизм боли, он открыл бутылку, отпил несколько крупных глотков и откинулся на подушку, всё ещё отдалённо пахнущую мамиными духами. Боль стала медленно отпускать, и он почти уснул, когда в дверь постучались.

«Лия! – подумал он с досадой. – Наверное, принесла еду, которую я всё равно не ем. Не буду открывать, пусть думает, что сплю».

Но вслед за робким стуком раздался более настойчивый. «Ох, не отстанет ведь… Лучше заберу и выброшу». Он с трудом выплыл из сна и поплёлся к двери. Машинально открыв её, он почти отвернулся, чтобы вернуться на диван, но перед дверью стояла девушка.