– Ты уж в этот раз, пожалуйста, соберись, – сказал Ингвалл.

Ингвалл – чемпион среди дотошных. Если что ему не нравилось, лицо его тужилось мучительной гримасой. Отчет Алана по ЭГКА его не устраивал. Алану поручили что-нибудь подготовить перед командировкой – общий обзор ЭГКА, каковы перспективы «Надежны», – и Алан подготовил. Сдал отчет раньше срока, написал гораздо больше и подробнее, чем Ингвалл просил.

– Но у тебя столько вопросов осталось без ответа, – сказал Ингвалл, болезненно кривясь. – Это меня смущает.

Алан усмехнулся и объяснил, что в отчете нет ответов, потому что он еще не съездил в Саудовскую Аравию и не может гадать о реальном положении дел, не говоря уж о намерениях Абдаллы.

– Это продажи, – с улыбкой сказал Алан. – Прикидываешь, планируешь, потом едешь на место, все меняется, но ты продаешь.

Ингвалл не улыбнулся и не согласился.

– Докажи мне, что посылать надо тебя, – сказал он. – Ты уже давненько на скамье запасных, я хочу быть уверен, что ты в форме. Что ты игрок.

Алан глянул в окно на гавань.

Предки Алана приехали в Америку из Ирландии во время голода. Три брата отплыли из графства Корк и в 1850 году высадились в Бостоне. Сначала выпускали латунные пуговицы, пуговицы превратились в целую литейную в Южном Бостоне, где чего только не производили – трубы, клапаны, бойлеры, радиаторы. Нанимали других ирландцев, потом немцев, поляков и итальянцев. Бизнес процветал. Братья понастроили себе летних резиденций на побережье. Нанимали детям учителей, дети учили латынь и древнегреческий. Весь Бостон увешан табличками с их именами. Церкви, больничные корпуса. Потом Депрессия, все начали заново. У отца Алана не было дачи в Чэтеме. Он бригадирствовал на фабрике «Страйд Райт» в Роксбери. Неплохо поднялся, сбережений хватило на колледж для Алана. Но Алан бросил колледж, пошел торговать в «Фуллер Браш», потом велосипедами, и неплохо поднялся, все было прямо замечательно, пока он сотоварищи не решили нанять людей на другом краю земли – создавать то, что они тут продавали, и вскоре Алан остался без товара, а теперь вот сидит в конференц-зале над гаванью, смотрит, как морщится Эрик Ингвалл, который ему задолжал и сам это понимает.

– Я считаю, это верняк, – сказал Алан.

– Вот я о том и говорю, – ответил Ингвалл. – Твоя самоуверенность не внушает уверенности мне.

Кейли подтащила стул:

– Ну. Как думаете, он много народу с собой привезет?

– Кто? – спросил Алан.

– Король.

– Не знаю. Человек десять. Или больше.

– Думаете, он сам все решает по ИТ?

– Я почти уверен. Его именем весь город назван.

Подтянулась Рейчел.

– А вы с ним знакомы? – спросила она.

– Я? Нет. Я лет двадцать назад был знаком с его племянником.

– Он был принц?

– Ну да. И остается.

– А он сюда приедет?

– Он – нет. Он в Монако. Бизнес почти забросил. Летает по миру, деньги раздает на всякие полезные дела.

Алан вспомнил Джалави. Своеобразное лицо. Рот перекошен, будто нарисован дрожащей рукой, и от этого лицо насмешливо кривилось. Но он был очень искренний, очень любознательный и в любую минуту готов разрыдаться. Вечно плакал. Вдовы, сироты – от любой истории глаза на мокром месте, а бумажник нараспашку. Джалави рекомендовали ограничить общение с людьми. С кем ни столкнется, к любому привяжется, любого попытается преобразить. Говорят, умирает от рака кости.

– Но все равно, – сказал Алан. – Король Абдалла сегодня не приедет. Можете выдохнуть.

Они посидели молча. Рейчел и Кейли явно не терпелось вернуться к ноутбукам, но воспитание требовало побеседовать с Аланом, старшим членом команды, человеком таинственного происхождения, предположительно важной птицей.