– Потому, что ты не слушаешь! А если и слушаешь, не разумеешь. Повтори, что я тебе только что сказала?

– Потому, что ты не слу… – ехидно залепетала было я, но Бежана прервала меня.

– До этого, Годана! Про ноги речь велась! – бабка явно не шутила. Ее серьезные лицо, покрытое сеткой морщин, выражало недовольство мною.

– Ну… Знания о беге без ног бесполезны, а ноги без знаний прыть не обретут.

– Именно!

– Только вот, ко мне–то это как относится? – вопросила я с негодованием.

– Я – ведьма! В любом возрасте. И ты, Годана, тоже ведьма! Есть у нас с тобой ноги, да бегать ты еще не способна! Твои, считай, еще не окрепли, или даже вовсе не выросли. Дар в тебе открыться должен. Но свою силу ты можешь почувствовать только сама. Ни я, и никто не способен тебе рассказать о том, какая ты. И кто ты. Сила твоя сама найдет выход. И знания тоже придут. Я лишь научила тебя лечить, понимать травку, знать ее. Но сила твоя – не только в этом, – ласково сказала ведьма и погладила меня по макушке.

– А Семен? – напомнила я старухе.

– А Семен не ведьмак. Куда ему! – со смешком подмигнула мне бабка. – Но свою силу имеет и он. Большую силу! Ты узнаешь потом все сама. Не могу я тебе о том поведать. Нельзя. Не моя тайна. Да и, меньше знаешь – спишь крепче!

– А ты и свои не раскрываешь… – проворчала я, искоса смотря на Бежану.

– Годана! – погрозила она мне пальцем.

Я виновато улыбнулась, а знахарка, шумно вздохнув, пожала плечами и вернулась к цветам, бережно отделяя каждый бутон. Потом повернула ко мне голову и задумалась.

Я не стала допытываться, какие мысли витали сейчас у нее в голове. Да, и бесполезно это было, не ответила бы. И упрашивать без толку.

“Ну почему у меня не выходит понимать, о чем думает она? Старуха всегда знает о моих размышлениях, а я не могу! Надо же, и я ведьма…” – с благоговением вспомнила я слова знахарки.

Хотя, если честно, это знание, скорее, ошарашило, чем обрадовало. Если это правда, тогда и сказки про злых колдунов не выдумка.

– Упрямая ты девица, Годана, – роптала бабка в полголоса. – Даром, что хоть грамоту освоила шустро и с удовольствием. Принуждать не понадобилось. Не то, точно хворостиной бы всякий раз охаживала…

Тут Бежана повернула голову к лесу и прислушалась. Потом резко повернулась ко мне и сказала строго.

– Годана, сходи за чабрецом на дальнюю прогалину. Сейчас же!

– Но, у тебя в кладовой два мешочка еще есть! Завтра схожу. Я хотела обед готовить, – начала было перечить.

– Живой мне нужен! Давай, негодная девка! Лень губит людей… – тоном, не требующим возражения, сказала она и неодобрительно покачала головой.

– Ладно. Иду я, иду уже… – пробубнила я обиженно и неохотно поплелась за мешочками.

– Чего медлишь? Бегом на поляну! – знахарка явно нервничала и это меня насторожило. – Ну?

– За свертками я… – ответила ей недовольно.

– У меня есть. Не ходи в избу. На прогалину спеши, – протянула мне ведьма несколько полотняных кульков. – Да смотри, наполни поплотнее, мне много требуется. И живки нарежь, в углах по дому пучки развесить надобно. Да поторапливайся! Дорога-то неблизкая же.

– Куда тебе столько? – опешила я от такого знатного количества.

– Нужен, значит, – угрюмо проворчала Бежана, поглядывая в сторону леса.

– Еще и живку в избе решила примостить. Ее и в кладовой хватает…

– Годана! Что я сказала? Пошевеливайся!

Я обреченно вздохнула, беря мешочки в руки и кладя их в карман, проверила наличие ножа и поплелась за чабрецом с живкой. А бабка ни с того ни с сего смела весь ясноцвет в кучу и стала раскладывать его заново.

Пробираясь к дальней полянке, я всю дорогу про себя отчитывала старуху: “С чего бы это ей вдруг срочно понадобилась богородская трава? Да еще и живку непременно сейчас развесить вздумала! Завтра с утра сходила бы и набрала. Раз очень нужно. Так нет же! Именно сейчас подавай!”