Охотники задумались, но быстро согласились. Других вариантов у них просто не оставалось.

В следующее мгновение исчезли и Охотники, и старик с посохом – остался Драмар, валяющийся на полу, в собственных слюнях и поту, в восьми шагах от межевого камня. Боль в голове заставила его отползти подальше, на безопасное расстояние.

Едва Драмар оказался за пределами волн страха, он просто лег и долго смотрел в своды тоннеля, приходя в себя. Его вымотало как никогда. Он пытался переварить увиденное, переварить всплывшее из глубин памяти воспоминание. Он и был тем стариком-вождем, который привел племя в эту пещеру, из которой выхода не было. А посох-клешня лишь подтверждал это.

– А может это всё гребаный камень, который давит на голову, и мне уже видится то, чего никогда не было… – проговорил Драмар, глядя в потолок. В такую версию хотелось верить.

Племя тут. Племя в пещере, до сих пор живо, и, судя по воспоминанию, больше изначального в несколько раз, а это значит одно – никакой опасности тут действительно не было. Найденное место оказалось по-настоящему безопасным.

Драмар потихоньку поднялся и заметил, что далось ему это легче чем обычно. Да и голова будто начала работать яснее.

Странно…

Вдруг он ощутил легкую вибрацию стен, а потом эхом, словно с запозданием, раздался знакомый Бум!

– Предок…– тихо произнес Драмар, а потом вдруг вздрогнул всем телом, будто уловив какое-то странное несоответствие.

Через пару секунд до него дошло: в воспоминании не было никакого Предка. Просто не существовало.

Окраины пустовали. Зур”дах забрался в небольшую нишу в стене, в которую влез бы только ребенок и застыл. В трех сотнях шагов от него размещались загоны с ящерами, вокруг которых бродили, бездельничая, сонные погонщики и дрессировщики. Оттуда его не разглядеть, поэтому “глаза” можно было испытывать без опаски.

Прищурив глаза и напрягшись, он ощутил как глаза за пару мгновений перестроились. Их затопила тьма, делавшая всё темнее, бесцветнее, но…четче. Появилась и странная сетка на окружающем. На открытом пространстве зрение заработало совсем иначе, нежели внутри жилища матери.

Теперь всё, что находилось вблизи виделось размытым, зато дальние предметы он мог рассмотреть во всех подробностях. Пришлось раз десять-двадцать напрягать зрение и прищуриваться, прежде чем удалось сфокусировать “нормальный” взгляд, способный видеть всё вокруг без размытий.

Немного погодя, гоблиненок решил выйти из своего укрытия и сесть поближе, шагах в двадцати от прежнего места. Теперь он стал наблюдать за ящерами. Подвижные, живые цели заставляли новое зрение теряться: то фокусироваться, то расфокусироваться. И это Зур”дах контролировать пока не мог.

Вновь пришлось удерживать некое усредненное состояние. Как только это получилось, гоблиненок смог выдохнуть и…прищуриться. Первой целью он выбрал ящера, застывшего на камне шагах в трехстах. Едва Зур”дах напряг глаза – и он как будто оказался прямо перед ящером: совершенно неожиданно он смог рассмотреть царапины, ранки, выбитые чешуйки, грязь и пыль.

– Невероятно… – выдохнул он.

О том, что подобным зрением обладают Охотники, или их дети, Зур”дах не слышал. Хотя, ведь никакой боевой пользы подобные способности не несли, чего тогда о них говорить?

Сетка, разделяющая пространство перед ним на равные части, мешала. Поначалу очень сильно. Но чем лучше у Зур”даха получалось контролировать глаза, тем более полупрозрачной и незаметной она становилась.

Еще полчаса такого активного использования – и глаза начали гореть и чесаться, будто туда песку насыпали. Гоблиненок закрыл глаза и стало сразу легче, но одновременно с этим он вдруг понял, в чем эта сетка может ему помочь. В рисовании.