– Это её сестра, Карина, – насмешливо ответила она. И, в свою очередь, поинтересовалась : – И когда только, Володимер, ты научишься нас различать?

Юноша облегчённо вздохнул, словно избавившись от тревожившего его сомнения.

– Когда Бог даст, – примирительно заметил он. – Всё в руце божией.

– А своя воля зачем? – язвительно проговорила Карина. – Или она рабу божьему без надобности?

Но юноша не стал вступать в этот философский спор. Его интересовало другое.

– А в наши палестины зачем? – важно спросил он, явно кому-то подражая. –Сестру проведать или…?

– Много будешь знать – скоро состаришься, – отрезала Карина. И показала на колокол. – Ты мне лучше расскажи, что здесь произошло. Со всеми подробностями.

Юноша горестно вздохнул.

– Бог прогневался на нас, – убеждённо произнёс он. – И простёр свою карающую длань.

– И за что же это он вас так покарал? – удивилась молодая женщина. – Неужели ты согрешил, Володимер? Или – страшно даже подумать! – отец Климент в чём провинился?

– По недомыслию своему согрешили, – пояснил юноша, несомненно, повторяя услышанные и твёрдо заученные им слова, смысл которых он мало понимал. – Ведь колокол-то этот храму подарил хозяин Усадьбы волхва. А враг рода человеческого помутил наш рассудок, И приняли мы дар богопротивного язычника. Да ещё и провели обряд венчания ирода с вашей единокровной сестрой в святом православном храме. Вот Бог и разгневался.

– И послал сатанинский беспилотный летательный аппарат, чтобы тот уничтожил колокол, а заодно, если получится, и сам храм? – раздражённо произнесла Карина, обидевшись из-за сестры, о которой вскользь упомянул юноша. – Ты, Володимер, говори да не заговаривайся. А то превратишь своего Бога в пособника дьявола.

И она злорадно пообещала:

– Вот погоди – передам твои богопротивные слова отцу Клименту, он с тебя точно шкуру спустит. И правильно сделает!

Юноша заметно испугался. И со страха проболтался.

– Так ведь отец Климент сам так говорит, а я только повторил, – произнёс он почти жалобно. – В чём же моя вина?

– В том, что языком много треплешь. Или забыл, что во многоглаголании несть спасения? Помнится, при мне отец Климент тебе об этом говорил. И не раз.

Юноша покорно кивнул.

– Грешен, ибо слаб и немощен духом, – сказал он виноватым тоном. И добавил в своё оправдание: – Но ведь сказано: кто сам без греха, тот пусть первым бросит камень.

– А ты не так прост, как я погляжу, только притворяешься, – усмехнулась Карина. – Ну да ладно, не бойся, не скажу я ничего отцу Клименту. Пусть это будет наша с тобой тайна, которая скрепит крепкими узами наш нерушимый союз.

Юноша смотрел на неё не понимающими глазами. Но всё-таки пожал протянутую ему руку, тем самым подписывая негласный договор, сути которого он так и не понял. Он чувствовал, что делает что-то не то, но не мог облечь свои чувства в мысли, а потому промолчал и предпочёл смирение протесту. Так ему было проще и привычнее. Он всегда поступал так в разговорах с отцом Климентом, не смея ему противоречить и высказывать своё мнение. И можно было бы сказать, что если отец Климент был ему духовным отцом, то сейчас Карина, пусть и против его воли, стала ему духовной матерью.

Но так далеко юноша в своих размышлениях не дошёл, да и не мог бы дойти в силу скудоумия, явственно наложившего печать на его лицо. Зато всё это хорошо понимала Карина. И собиралась в дальнейшем использовать в своих интересах. Ей был нужен помощник в делах, которые привели её в Кулички. И она была рада, что уже на первых шагах обзавелась им. Её не смущало даже то, что Владимир был немного глуповат. Для её целей это было даже лучше. Он будет покорно исполнять то, что она велит, не пытаясь вникнуть в суть или понять последствия своих действий. И, во всяком случае, будет её глазами и ушами в посёлке, жители которого всегда насторожённо относились к чужакам и сторонились пришлых людей, ставя между ними и собой невидимый, но непреодолимый барьер.