Когда Коновалов отправился спасать остатки своих записей от растекшегося эксперимента, Николай поманил Агату за собой вглубь лаборатории. Они обошли длинный стол, густо заставленный разномастным оборудованием, среди которого особенно выделялся новейший электронный микроскоп, загадочно посверкивающий белыми боками. Агата проводила прекрасный агрегат голодным взглядом, уже представляя, как будет рассматривать повреждённые клетки из удалённых на операциях участков мозга. В светлой голове даже промелькнула шальная мысль попросить включить это чудо техники и изучить под ним что угодно, хоть собственный волос, но Николай широким шагом направлялся в самый дальний угол лаборатории, и Агате пришлось поспешить за ним.

От приточно-вытяжной вентиляции потянуло прогорклым сквозняком, который забрался даже под толстовку. Недовольно вздыхали и ворчали мощные моторы, едва различимо взволнованно стрекотали вентиляторы, будто хотели предупредить о чём-то. Но завораживающую мелодию прервал грохот выехавшего из соседнего двора мусоровоза, Агата вздрогнула и в два шага оказалась возле Николая.

– Знакомьтесь, это Акума! – тот отступил в сторону и с гордостью указал на большую клетку возле окна.

Толстые стальные прутья крепко фиксировались на тёмном поддоне, засыпанном свежими, ещё пахнущими смолой опилками, в углу примостился маленький пластиковый домик, а возле миски с кормом сидела крупная белая крыса. Она перестала жевать и неторопливо повернула голову к людям, прищурив пугающие красные глаза. Они скользнули по Николаю и остановились на Агате. По спине аспирантки пробежал липкий холодок: она могла поклясться, что алые бусинки смотрели не просто осмысленно, они оценивали нового человека, выясняли его место в общей иерархии.

– Правда же, он очаровашка? – Николай просунул в клетку палец и погладил розовый нос, который быстро-быстро задвигался, уловив знакомый запах. – Я его после первого года ординатуры купил и перед выпуском провёл ему удачную операцию по удалению части мозга. Дмитрий Сергеевич нас на научной конференции присмотрел и к себе под крыло позвал. А от такого предложения не отказываются, я месяц перед вступительными экзаменами вообще из дома не вылезал, зато подготовился на все «отлично»!

– А что за операция? – Агата с трудом перевела взгляд от крысы на Николая. – Меня, признаться, немного пугает осмысленность в глазах вашего питомца, – она поёжилась.

– О, вы уже попали под его чары? – Николай захихикал, но, заметив недовольство на лице коллеги, стал серьёзнее и объяснил: – Не стоит бояться, это просто животное. Да, я ставил на нём эксперименты, но минимальные. У нас в стационаре был случай, когда двум девушкам после аварии пришлось удалить по небольшой части мозга. Размер примерно один был, а вот пострадавшие участки – разные. Так вот одна от нас убежала на своих двоих, полностью восстановив высшие психические функции, отделалась частичной амнезией, а вот второй не повезло: увезли на коляске и уровень психического развития деградировал до ребёнка лет трёх-четырёх. Я хотел повторить удачную операцию и удалил тот же участок мозга у крысы. Конечно, тут совсем другой метод анализа когнитивных функций, но по всему выходит, что мой Акума не стал понимать меньше. Напротив, он очень сообразителен. Ну, для крысы, конечно. Интегралы и логарифмы мы с ним не пробовали решать.

Агата открыла было рот, чтобы продолжить расспросы, но ей помешали. Выругался Коновалов, возмущённо взвизгнул какой-то из приборов, раздался хлопок и звон стекла. Снова пахнуло прокисшим супом, но на этот раз почему-то с примесью валерьянки.