– Наконец-то. Я уже думал, утренняя фурия превратилась в испуганную мышку.

Он швырнул на стол ее правки к тексту Тейлора, которые приземлились с глухим стуком.

– Объясните вот это, – ткнул пальцем в самый язвительный комментарий, оставивший дыру в бумаге. – Вы вычеркнули целый абзац. И убрали ключевой диалог. Почему?

Что-то щелкнуло в Амели.

– Потому что здесь нарушены все принципы построения нарратива! – она вскочила, забыв про смирение, как забывают про зонтик в ураган. – Этот абзац – чистый инфодемпинг, он убивает динамику сцены, как топор убивает напряжение в плохом триллере. А диалог? – ее пальцы дрожали, когда она переворачивала страницу, которая затрещала по швам. – Посмотрите! Реплики абсолютно плоские, без подтекста, как блин без начинки. Где характер героя? Где его уникальный голос? В "Красных песках" каждое слово Тейлора било точно в цель, как снайперская пуля, а здесь…

Она размахивала руками, ее растрепанные волосы (никакого макияжа, боже, она же даже не посмотрела в зеркало выбегая утром из дома) летали вокруг лица, как медузы в шторм.

– Герои Тейлора в "Красных песках" дышали! Их мотивы были ясны, как крик в тишине, поступки – логичны, как математическая формула. А здесь? – она ткнула пальцем в страницу, оставив вмятину. – Персонажи двигаются по сюжету, как марионетки с перерезанными нитями. Нулевая психологическая глубина, предсказуемые реакции. Это не развитие персонажа – это его литературная казнь!

Престон наблюдал за ней, подперев подбородок пальцами, сложенными в пирамиду. Его взгляд скользил по ее взъерошенным волосам, размахивающим рукам, горящим щекам, как скальпель по живому. Уголки его губ дрогнули – первый признак жизни.

– Продолжайте, – сказал он тихо, как палач, предлагающий последнее слово.

– И я продолжу! – Амели вдохнула полной грудью, чувствуя, как легкие горят. "Будь что будет", – промелькнуло в голове, как предсмертная мысль. – Сюжетные дыры, которые можно проехать на грузовике! Кульминация, которая не кульминирует, а тихо сдувается, как проколотый воздушный шарик! И этот стиль… Боже, где его фирменная плотность, эта способность сказать многое немногим? Если это вообще он писал!

Она тяжело дышала, осознавая, что только что похоронила свои шансы глубже, чем герои в романах Тейлора.

А Престон…

Престон улыбался. По-настоящему.

Амели дрожала, шагая по весенним улицам Нью-Йорка, где майский вечер разливал по асфальту золотистые блики заката. Ветер кружил у ее ног, шуршал оберткой от сэндвича из "Katz's Delicatessen" – той самой легендарной закусочной, где когда-то снимали сцену из "Когда Гарри встретил Салли". Она сжала бумажную упаковку так крепко, что соус проступил сквозь бумагу. Лишь сейчас, когда все было кончено, она купила пастрами на ржаном с двойной порцией острого соуса "Дьявольский огонь" – сегодня ей хотелось, чтобы жгучий вкус перекрыл горечь поражения.

"Ну конечно, именно так и должен был закончиться этот день", – мысленно хохотала она, разжевывая резиновый хлеб, который внезапно показался ей точной метафорой ее карьеры. "Только мне могло так не повезти – облить кофе именно владельца издательства! И не просто облить, а устроить ему кофейный душ, да еще и сунуть доллар! Один чертов доллар на салфетки! Как будто я чаевые оставляю! Конечно, он и так не взял бы тебя – там были редакторы куда опытнее, те, что не путают "ноль" и "нуль" в корректуре. Но после такого – личная неприязнь гарантирована. Теперь мое резюме в Black Quill Press лежит в папке с пометкой "Только через мой труп".

Она шла, спотыкаясь о трещины в асфальте, словно сама жизнь подставляла ей подножки. В витринах дорогих бутиков отражалось ее перекошенное от ярости лицо – растрепанные волосы, уставшее лицо без макияжа. Амели корчила себе рожи, шепча проклятия, представляя, как ее отражение плюется в лицо Престону Рейнольдсу.