– Вы настоящий джентльмен! – выдохнула она. – Если бы все мужчины были такими, может быть, в мире осталась бы хоть капля здравого смысла… и свободных мест в кофейнях по утрам.

– Спасибо! – Амели чуть не прыгнула к бариста, чуть не опрокинув стойку с салфетками. – Двойной эспрессо. Нет, тройной! И чтобы он был крепче моей воли к жизни!

Бариста – лысый мужчина с татуировкой змеи на шее, которая, казалось, с интересом наблюдала за этим цирком – кивнул и, не задавая лишних вопросов, налил ей чашку черного, обжигающего кофе, от которого даже ложка могла бы согнуться. Она схватила стакан, даже не подождав сдачу (в конце концов, время дороже денег), и рванула к выходу, на ходу отпивая обжигающий напиток, который буквально выжигал ей пищевод.

БАМ.

Она подняла голову. Он был выше ее на две головы, с плечами, которые явно не помещались в стандартные двери, а его безупречная белая рубашка с логотипом "Brioni" кричала "я стою дороже, чем твоя жизнь".

Горячий кофе выплеснулся прямо на эту рубашку… "О да, Амели, это в твоем репертуаре", – мелькнуло в голове. Коричневое пятно начало расползаться по белоснежной ткани, как ее шансы успеть на собеседование – стремительно и необратимо.

– Вы серьезно?! – его голос прозвучал так, будто исходил прямо из морозильной камеры. Он поднял руки, разглядывая пятно. Горячая жидкость явно обожгла кожу, и он нервно оттягивал ткань от тела, будто пытаясь спасти то немногое, что еще можно было спасти.

– О, простите, я не заметила вас за вашими габаритами, – выпалила Амели, еще не осознавая, что ее рот уже включил режим "самоубийство карьеры". – Может, вам стоит повесить предупреждающий знак: "Осторожно, движущаяся гора"? Или хотя бы мигать фарами?

Он окинул ее взглядом, заметил блузку, надетую наизнанку (ярлык торчал сзади, как флажок "я проиграла в жизни"), и его губы дрогнули:

– Понятно. Вы из тех, кто сначала надевает одежду, а потом удивляется, почему все вокруг странно на нее смотрят.

– А вы из тех, кто сначала наращивает мышцы, а потом не может почесать свою широченную спину без помощи строительного крана, – парировала Амели. – Кстати, поздравляю, вы теперь официально участвуете в моем перфомансе "Абстрактное искусство на дорогих рубашках". Вход свободный, выход – в химчистку.

Он посмотрел на пятно, затем на нее:

– И что мне теперь с этим делать?

– Дааа… – протянула Амели, театрально закатив глаза. – Какая трагедия. Мир рухнул. Надо срочно звонить в ООН.

Доставая из кармана два доллара, она размахнулась и хлопнула купюрой по его груди:

– Вот, купите себе новую. Хотя… – она резко забрала один доллар обратно, – знаете что? Лучше возьмите влажные салфетки. – И сунула оставшийся доллар ему в карман рубашки, прямо под пятном. – Для особо ценных клиентов. Скидка на следующий перфоманс.

Не дав ему опомниться (а его лицо в тот момент напоминало компьютер, который пытается обработать слишком сложную команду), Амели выскользнула из кофейни, оставив его стоять с пятном кофе и выражением человека, который только что проиграл словесную дуэль с гиперактивной белочкой в кофеине.

Он медленно достал телефон. "Ближайшая химчистка", – набрал он.

Амели же мчалась к офису, чувствуя странное удовлетворение. В конце концов, если ее не возьмут на работу, она всегда может устроиться уличным художником – создавать абстрактные рисунки кофе на дорогих рубашках мужчин.

Идеальное начало дня.

Амели ворвалась в офис как ураган, опоздав ровно на шестьдесят секунд – ровно столько, чтобы все заметили, но недостаточно для формального отказа. Ее грудь вздымалась от быстрого бега, а светлые волосы раскинулись по плечам, запутавшись в цепочке от ключей, которая теперь безнадежно застряла где-то у ворота блузки.