Дождь за окном превратился в настоящий ливень. Амели закрыла глаза, слушая его шум, и вдруг поняла: она обязательно узнает правду. Не ту, что печатают в газетах. Не ту, что передают из уст в уста в кулуарах издательства.

Настоящую.

Тем временем в своей квартире Престон сидел в кресле из черненой стали, окруженный холодным блеском хай-тек интерьера. Стеклянные поверхности отражали приглушенный свет интеллектуальной системы освещения, настроенной на "ночное чтение" – искусственный рассвет, никогда не переходящий в настоящий день. За окном мегаполис пульсировал огнями, но ни один из них не проникал сквозь тонированные панорамные стекла. В руках он держал распечатанную рукопись Амели, страницы уже потерлись на сгибах от бесчисленных перелистываний, их углы слегка завернулись от постоянного контакта с нервными пальцами. На ультратонком столе из закаленного стекла стоял полупустой бокал бордо, его темно-рубиновый оттенок казался почти искусственным в этой стерильной обстановке, как капля крови на хирургическом инструменте.

Он читал текст снова и снова, впитывая каждое слово, словно пытался декодировать скрытое послание. Его взгляд методично скользил по строчкам, выискивая между строк те нюансы, что ускользали при первом прочтении – микроскопические трещины в тексте, через которые мог просочиться настоящий автор. Губы едва заметно шевелились, когда он беззвучно повторял особенно пронзительные строки, будто пробуя их на вкус. Иногда он задерживал дыхание на середине фразы, как будто боясь спугнуть хрупкую мысль, застрявшую между буквами.

"Ты когда-нибудь замечал, как камертон отзывается на нужную частоту? – робко начала Джейн, опустив голову и проводя пальцем по краю стакана, заставляя его тихо звенеть. – Это называется резонансом. Когда две системы – даже очень далёкие – вдруг начинают вибрировать в унисон. Так и люди… – её голос дрогнул, – мы встречаем тех, чьи "частоты" совпадают с нашими. Не случайно. Просто… физика. А в термодинамике есть закон… – Джейн сделала паузу, собираясь с мыслями, – энергия не исчезает. Она только преобразуется. Если тебе кажется, что ты уже знал меня в другом времени… – её взгляд дрогнул, – возможно, так и было. Частицы, из которых мы состоим… они существовали всегда. В звёздах. В ветре. А случайности… – она подняла глаза, и в них отразился холодный блеск научной ясности, – это просто фазовые переходы. Вода становится льдом ровно при нуле градусов. Не на градус больше или меньше. То, что кажется нам внезапным поворотом судьбы… – её пальцы сжались в замок, – это всего лишь момент, когда все переменные наконец достигают критической точки. Просто… законы физики. Ничего личного."

Престон медленно провел пальцем по строчкам, будто пытаясь ощутить эмоции, спрятанные между букв. Его подушечка пальца задержалась на слове "фазовые переходы", оставив едва заметный след на бумаге – микроскопическую метку, невидимую стороннему наблюдателю. В глазах мелькнуло что-то неуловимое – может быть, понимание, а может, болезненное узнавание, как будто текст касался чего-то глубоко спрятанного под слоями профессионального равнодушия.

– Джейн… недостаточно раскрыта, – прошептал он, делая пометку на полях красной ручкой. Чернила легли на бумагу с какой-то особенной тщательностью, почти с благоговением, как будто он не правил текст, а проводил священный ритуал. – Она глубже, чем кажется…

Его правки были точными, почти хирургическими, как будто он вскрывал текст скальпелем, чтобы добраться до самой сути. Он продолжал писать. Каждое замечание попадало точно в цель, рассекая повествование до тех пор, пока не обнажалась структура – скелет, на котором держалась вся история. Но чем глубже он копал, тем больше понимал, что под слоями текста скрывается не структура, а бездна.