Энкиду стоял у стены, нуждавшейся в реставрации – отсюда через маленький внутренний дворик во вздувшейся от сырости брусчатке, начиналось крыло дома, где ему удобнее было бы свернуть и узкими коридорами выбраться на открытый двор. Там он обойдёт парк под молчаливыми брошенными гнёздами и окажется у своего окна.
Все примолкли, глядя на него и соображая, что им предстоит.
Энкиду попрощался с невежливой небрежностью, но он не хотел их обидеть – он думал.
Позднее к вечеру он поделился уже только с мужчинами плодами своей мудрости.
– Со двора и думать забудь. – Остудил его, даже не отведав этих плодов, командир.
Сир Мардук обитал в одной из мрачных с высокими потолками комнат юго-западного крыла, где в первое утро любопытствующие посетители с Нибиру отыскали редчайшее издание…
Как оно называлось?
– Как называлась та книга, которую мы видели в этой комнатушечке? – Морщась, спросил Билл.
– Зачем тебе?
– Не знаю… – Билл пожал плечами. – Просто…
Энкиду с полминуты смотрел на него, потом отвернулся и заговорил:
– Никакого поста у крыльца… самолюбие не позволяет, видать. Но никто, я думаю, не сомневается, что стоит ступенечкой скрипнуть, как из парка нацелятся не только бинокли.
– Драконарии очень хорошо обучены. – Ответил Ас с нескрываемым почтением.
– Из дома – хода нет…
Они приуныли.
– А вы подкоп сделайте. – Предложила Иннан, когда они все вместе опять сидели, на сей раз в комнатах Шанни.
Ас пригляделся – вроде не загорелся издевательский огонёк в глазах студентки. Хотя он признался себе, что мало знаком с тем, как эволюционировало чувство юмора нибирийской расы под воздействием солнечной радиации.
Энкиду тоже выпучил глаза на малолетку.
– У тебя хорошо работает голова. – Огорошил он.
Иннан не особо вдохновилась комплиментом.
– Я просто её расчёсываю. – Призналась она. – Иногда.
Энкиду перебил:
– Когда хвалят, хватай и беги, сестрёнка. Помалкивай, не порть впечатления.
Он смотрел на всех разом:
– Известно ли вам, что под южным крылом что-то вроде старых катакомб? Ну, не совсем, но там – то ли канализация времён… тех времён, когда новейшей истории не преподавали… то ли что-то совсем другое.
– Может, это то – что есть во всех замках? – Робко предположил Билл.
– Ты про туалет?
Билл смутился:
– Вот его-то как раз, собственно и… нет, я…
– Билл имеет в виду каталажку. Одиночки с вонючей соломой и белыми косточками съеденных крыс.
– Ну, не так выразительно, но в целом ты передала мою мысль.
Энкиду не оценил догадливость Шанни.
– Где план здания, который одна великая строительница обещала нам составить?
Ас поспешно сунулся на линию огня:
– Он у меня. Но южное крыло там отсутствует.
Шанни объяснила:
– Я мало что смогла считать благодаря измерениям навскидку. Не буду же я ходить, поигрывая рулеткой, вокруг дядиного крыльца. К тому же, вы сами сказали – со стороны дома хода нет. Как только я нечаянно оказывалась там, возникал доместикус с салфеткой, перекинутой через руку, или он же, в фартуке и с карнавальной шваброй.
Судя по усмешкам и вытянутым лицам присутствующих, удивительные способности доместикуса были им знакомы.
Даже Энкиду с его непринуждённым умением вписываться в любые закоулки, где пахло землёй, и тот ощущал неудобство, когда доместикус проделывал свои трюки.
Весь день держалась жара такой силы, что Биллу не пришлось бы нагревать камень на костре, буде у него возникло бы желание пошутить.
Вечером Энкиду рано завалился – жара изнурила и его. Подступающая прохлада оказалась необычайно приятной: кажется, дух огня договорился с духом усиленной влажности. Лёгкий, почти неприметный озноб, шаля, скользил по коже самым тоненьким ветерком: первым за много вечеров.