Незадолго до своего исчезновения Лис объяснил Малышу, что оперативники, такие как деревенские дураки, должны постоянно наводить порядок на планете. Так же, как Малыш должен наводить порядок в своей комнате, чтобы всё, чем дорожат люди, не поглотили безумие и хаос. Лис вместе с Малышом собрал разбросанные игрушки, сложил в ящик и, постукивая по его крышке, произнёс девиз Организации: «Обезопасить, удержать, сохранить».

– Такая у нас работа. Однажды и ты будешь нам помогать, Майк, – сказал Лис, и они вместе с Малышом задвинули ящик под кровать. – А сейчас пойдём вниз и скажем Седому, что ты сам убрался в комнате.

Малыш, который знал, что отец не похвалит его, если узнает, что ему помогал Лис, всё равно спросил:

– Почему?

–Потому что, – ответил Лис, – нашу работу надо делать тайно.

Малыш встал перед открытой Зелёной Дверью, там, где мечтал оказаться столько лет, и застыл. Голова закружилась. Он надеялся, что никто не заметил, как его пошатнуло.

«Я не помню почти ничего, что видел после того, как вышел из лифта», – его мысли пустились в паническую чехарду. После безликого вестибюля на первом этаже здесь он ожидал увидеть что-то похожее на истории из детства: камеры с опасными образцами, лаборатории для изучения аномалий, охранников, одетых в похожую на скафандры броню.

Вместо этого перед его глазами мелькали разрозненные картинки, словно обрывки тающего утром сна: светящийся потолок, лабиринт из стеклянных стен, прозрачный пол, под которым змеились трубы с жидкостью цвета ртути. Люди в синих халатах и пластиковых прозрачных масках – такие он видел в дни эпидемии, которую Комитет общественного восприятия назвал Covid-19. Белая обезьяна с бельмами вместо глаз, в руках у неё огромный изумруд. Малышу казалось, что он до сих пор чувствовал её слепой взгляд.

Седой заметил его замешательство и положил ладонь ему на плечо, как будто помогая шагнуть через порог.

– Так всегда бывает на втором уровне допуска, – тихо сказал он. – Меметическая защита. Дом не показывает тебе то, что ты не должен видеть.

У отца, Кремня и Жокея был допуск третьего уровня. Малыш мог только догадываться, какие тайны позволял им увидеть сорок второй этаж.

– Добрый вечер! Входите, господа, – сказал одетый в серый костюм мужчина, сидевший боком к ним за длинным Т-образным столом. – Располагайтесь. Координатор Линд скоро подойдёт.

Пока они рассаживались по другую сторону ножки буквы Т, Малыш успел бегло осмотреться. Отец говорил ему, что комната за Зелёной Дверью может оказаться какой угодно, но сегодня она выглядела так же блёкло, как лобби Дома. Неокрашенные бетонные стены, которые обожают дизайнеры лофтов, и огромное окно напротив входа. Пустующее кресло из каталога «Икея» во главе чёрного стола. Перед креслом – расставленные в безупречном порядке письменные приборы, стопка чистой бумаги и колыбель Ньютона с блестящими шариками. Офисная игрушка была единственной необычной деталью здесь – шарики раскачивались сами собой и постукивали, как показалось Малышу, упрямо, как будто надеялись однажды оторваться и сбежать.

«Похоже на декорацию», – подумал Малыш. Помещение выглядело неживым, ненастоящим. Даже вид на даунтаун ночного Бостона за окном – чёрные параллелепипеды небоскрёбов в мозаике освещённых окон – казался скринсейвером на экране монитора. Малыш посмотрел на сидевшего напротив мужчину.

Тот и сам казался частью стерильного интерьера. Мышиного цвета костюм, белая рубашка, тонкий чёрный галстук. Прилизанные волосы, гладкое лицо, не примечательное ничем, кроме губ. Мясистые, влажные, они казались на нём чужими. Как и приклеенная к ним вежливая улыбка, с которой незнакомец вернул Малышу его взгляд. Потом его крохотные, как иголками проколотые зрачки, обратились к Седому.