«Ещё бы! – подумал оперативник. – Не в «хрущёвке» же ему жить…»

Пока он петлял по асфальтированному спуску в этот элитный район, он начал строить предположения. Конечно, скорее всего, Жиров был устранён конкурентом. Девяносто пять процентов убийств всяких влиятельных застройщиков, директоров и иных управленцев да топ-менеджеров совершается именно что конкурентами… Да и характерный почерк для киллера, если честно: дерзко, быстро, посреди бела дня… Конечно, Глазов со своими помощниками там всё запротоколирует, возьмёт показания очевидцев, но, по мнению Собакина, этого будет недостаточно.

Охранник у ЖК здесь был чуть моложавее университетского, топорщил недовольно чёрные усы и мигал глазами, но всё равно пропустил оперативника и даже открыл ему домофон в нужном доме. Так сказать, чтобы не через дверь с хозяйкой знакомиться… То есть вдовой.

Подъезд был такой же шикарный, как и двор: всё чистое, новое, ступени блестят, стены вымыты. На подъездных подоконниках стоят какие-то цветы – то ли астры, то ли ещё какие; сильно пахучие, но политые, прополотые. Тишина! Нигде музыка не орёт, пьяных визгов не

слышно… Красота.

– До двери я сам дойду, – заметил Собакин тоном, не терпящим возражений. Охранник удалился, хоть и не спеша. И опять нахмурился.

Оперативник воспользовался лестницей (само собой, здесь был и лифт, и отполированные двери его блестели так, будто на улице было солнечно, а не предзимняя осень). И скоро уже стоял у тёмно-красной, невероятной двери.

Он прислушался. Машинально прислушался. Да и шёл не топая. (Профессиональная привычка). Но кроме тишины он ничегошеньки и не услышал. Позвонил в дверь, надеясь, что это будет стандартный звонок, а не свистящее нечто. Надежды не оправдались.

– Кто это? – послышался из-за двери глухой женский голос. Она тоже подошла то ли на цыпочках, то ли как, но он не слышал её шагов.

– Оперуполномоченный Собакин! – он достал удостоверение и раскрыл его так перед глазком, чтобы видно было. Конечно, мог перед этим просто долбиться в дверь, заткнув глазок пальцем, пока бы она не открыла, но… Он же пока не на задержании.

За дверью послышался тяжёлый вздох усталости.

– Мне уже позвонили. Глазов, кажется. Рассказал, что мужа убили!

В голосе Собакин не услышал особой тоски, только раздражение… Интересный момент, стоит его подметить у себя в подкорке.

– Мне поговорить с Вами надо, откройте, – мягко сказал он, но быстро.

Очередной вздох, за которым последовал хруст замка, щелчок щеколды, потом брякнула цепочка… Дверь открылась, но сантиметров на десять. Он увидел в эту щель растрёпанную блондинку, которая или спала, или пила… У неё был немного помутневший взгляд, и она окидывала оперативника им с ног до головы. Сама же она была одета в шёлковом халатике золотистого цвета. И всё.

– Говорите же, ну, – сказала женщина.

– Как Вас зовут?

– Агнесса Павловна меня зовут. Всё? Разговор окончен?

– Агнесса Павловна, послушайте, – медленно и с увеличивающимся нажимом проговорил Собакин. – Муж ваш – убит. Убит страшно, расстрелян в упор из обреза. И мне надо найти убийцу, найти быстро. Потому что я не знаю его мотивов и не знаю, почему и как…

– У Вас есть ордер на мой допрос? Или как это называется? – злобно перебила она его. Зашипела, как змея. – Нет? До свидания.

И она хотела закрыть дверь, но Собакин схватился за неё обеими руками (за дверь).

– Я могу, конечно, позвонить Глазову, – начал он. – И тот выпишет постановление на ваш допрос. И сюда приедут полицейские. И Вы поедете в отдел. И там будете сидеть часов пять, пересказывая всё по кругу… И Глазову, и помощнику его, Ручкину. И там душно, и накурено. И все будут смотреть только на Вас.