Решено: спасу мир от инфекций!

В школе я запойно читала. У моей одноклассницы была огромная домашняя библиотека, и мне разрешалось брать оттуда книги на дом. Я прочитала про Луи Пастера и других пионеров в области микробиологии, про ученых, изобретавших вакцины и пытавшихся ввести их в обиход. Многие из них не были поняты и приняты современниками и кончили жизнь трагически. Другие заразились, ставя опыты на себе.

Книжка выпадала из моих рук, взгляд уходил вдаль: мне мечталось о том, как, став крупным ученым, я тоже спасаю и прививаю, в далеких степях борюсь с сибирской язвой, сыпом, чумой, а если повезет – то и с проказой. Я представляла, как получаю награды (наверняка посмертно). И как мое имя останется в книгах, а будущие поколения будут благодарны мне за мои открытия.

«Да, решено, стану инфекционистом». Масла в огонь подлил фильм «Открытая книга», в котором ученые, как раз в степях и прочих суровых условиях, сражались с инфекциями и спасали людей. Не отставали и герои художественной литературы: меня весьма впечатлил рассказ Артура Конан Дойла о прокаженном «Человек с побелевшим лицом».

Но как же долго в детстве тянется время! Целые столетия должны были пройти до моего поступления в медицинский, его окончания и самоотверженной работы с опасными заболеваниями. Моя мудрая мама не отговаривала от работы с инфекциями. Она просто объяснила, что лучше все же окончить лечебный факультет, а там уже бороться с проказой себе на здоровье. Или, к примеру, стать невропатологом. Выбор предстоял нелегкий: спасти маму или человечество?

А пока что приходилось жить жизнью обычной школьницы. Еще в первом классе, чтобы направить мою энергию в мирное русло, родители отдали меня в секцию спортивной гимнастики. Занималась я с энтузиазмом, но гибкости мне не хватало, к тому же стало ухудшаться зрение. И, в третий раз упав с бума, я бросила секцию. Не знаю почему, но родителям я врала, делая вид, что гимнастику посещаю. Обман вскрылся, когда мама случайно встретила преподавательницу на улице. После домашнего «разбора полетов» ходить на гимнастику меня, к счастью, больше не принуждали.

Настольный теннис, шахматы, бадминтон, конькобежный спорт, фигурное катание – все было мной перепробовано. Кроме тяжелой атлетики: в те годы женщинам разрешалось только сидеть в зале и подбадривать своих мужей и родственников. Отец часто брал меня на тренировки, и зрелище коренастых мужчин в смешных купальниках, подпоясанных специальными поясами, грохот железа, запах талька и особого, спортивного, пота до сих пор милы моему сердцу. Тренировки нередко продолжались и у нас дома: на стол выставлялось все что есть, а штангистам требовалось много. Были вино или коньяк – выпить спортсмены тоже любили. А папа брал гитару и пел.

Праздник заканчивался, когда нетерпеливые супруги разбирали своих разомлевших чемпионов. В быту эти могучие люди были, как правило, мягкосердечными подкаблучниками и безропотно давали себя увести, уговаривая любимых женщин не сердиться. Мама не поощряла такие сборища, но терпела, понимая, что лучше мужу оставаться у нее на глазах. Она всегда накрывала стол, за что все тяжи ее очень любили. Часто они приходили пообщаться с ней, а то и пожаловаться на жизнь.

Сколько я себя помню, в доме постоянно толклись какие-то люди: соседи забегали между делом, заходили приятельницы и школьники разного калибра. Как-то отец даже выставил одного такого школьника за дверь. Паренек заехал на новых роликовых коньках прямо к нам в квартиру и сделал два круга по залу, чтобы мы могли разделить его радость по поводу обновки.