– Светлана и жена, слава Богу, в добром здравии. Так я уж их и не беспокою.

– У нас вот зять заболел, так Танюша быстро его на ноги поставила. Заставила полоскать горло сульфаниламидом. И помогло, знаете ли, – хвастался врач.

– Наследственность. Был бы у вас сын, пошел бы по вашим стопам.

– Да у меня и дочка справляется неплохо. В прошлое воскресенье зять с дочкой в гости приезжал, так Марк рассказывал, что у Танечки так хорошо получается лечить животных и уколы делать.

– Да, у некоторых дочери умнее сыновей получаются.

– Ну, не буду вас утруждать разговорами. Пейте микстуру, полощите горло и побольше отдыхайте, – попрощался врач. А я решила зайти к отцу.

– Что с тобой? – испугался отец, увидев меня.

– Это маска, она задерживает бактерии, так я смогу за вами ухаживать и сама не заболею, – поправила я самодельную медицинскую маску, вырезанную из холстины. – Что вам прописал доктор? Так, сульфаниламид, а это что? Мда… Я, пожалуй, сама сейчас заварю вам травок. Я наготовила их летом достаточно, пока у Эльги обитала, – вышла я из комнаты больного.

Кухня наполнилась запахом череды, отвар уже настаивался, когда в нее вбежала Пелагея:

– Барышня, у нас Сенька у тетки Фроси заболел, наверное, уже не выживет. Может, посмотрите мальчонку?

– Чего несешь, то? Пошли, покажешь своего Сеньку. Отвар все равно еще горячий. Позже его батюшке отнесу. – Я прошла на половину, где жили слуги. Малыш рыдал, мать качала его уговаривая.

– Дай посмотрю, – взяла я у Фроси мальчика и потрогала лоб. Он весь горел.

– Так, самогонка есть?

– Да, барышня.

– Протри его самогоном, температуру скинешь.

– Чего сделаю?

– Ничего, делай, что велю, – прикрикнула я. По комнате разнесся специфический запах. В комнату заглянул вездесущий Григорий: – Ты чего это, Фрося, придумала? Зазря самогонку переводишь?

– Барышня так велели, – отозвалась та, косясь на меня.

– Это ж надо чего удумали. Люди ею лечатся, вовнутрь принимают, а вы, Светлана Сергеевна, ребенка в ней купаете, – покосился на непутевую барышню Григорий.

– Гриша, когда спирт испаряется, то поглощает тепловую энергию из окружающей среды, то есть из тела ребёнка, вызывая тем самым снижение температуры, – поумничала я.

Он тряхнул головой и вышел из комнаты Фроси: – Одно горе от этих гимназий. Полчаса спустя, температура снизилась, и я принесла отвар для малыша. Велела Фросе отпаивать ребенка заваренными травами, а сама направилась лечить батюшку.

– Светланушка, почитай мне свою рукопись, – попросил отец, отпивая из кружки отвар.

– Ложитесь, папа, я почитаю, – поправила я ему подушки.

“…– Расскажи, что ты видела, – спросил Байгу.

– Видела я, как тысячи талопаев, с женами и детьми, вышли на мирное шествие к Дворцовой площади без оружия, с верой в государя Устарыма II, в надежде, что он спасет и избавит их от нужды. Однако жестокий разгон разметал их веру в доброго короля. Портреты его, ещё утром почитаемые, взбудораженная толпа талопаев рвала и топтала на улицах. Многие варакасы считали, что расстрел безоружных талопаев был большой ошибкой, чреватой последствиями.

– Это да, мой отец тоже был того мнения. Мы живём в современном мире, нуждаемся в новых порядках, я согласен, но не такой ценой, когда брат идёт на брата. Именно последствия Черного воскресения спровоцировали порыв к вооруженной революции 1917 года, – был в раздумьях Байгу…”

– Да уж, Светлана, – отец хмыкнул и продолжил: – Мне казалось, что девицы любят читать любовные истории, а у тебя какой-то политический роман. Для кого ты его пишешь, дорогая?

– Разве ты не видишь, папа? Грядут перемены. Думаю, нашу империю это же ждет в скором будущем, – призналась я.