Филиппа всегда вызывала у меня странные чувства. Волнение… да, именно так я бы описал своё состояние, когда Касьянова появлялась на горизонте. Как только это случалось, я чувствовал себя обязанным провожать каждый её шаг взглядом, наблюдать, чтобы…

Я зарычал.

«Чтобы что, Никита?! – Снова мотнул головой, ползком поднимаясь с пола. – У нас тут девка в тайгу убежать пытается, а ты рассуждаешь! Твои эмоции далеки от тех, к которым призывает альфа всех своих волков? Но разве это плохо? Руслан – всемирное зло! То, что его приказы далеки от правды и настоящего, ничего плохого в себе не несут!»

Пока себя убеждал, что испытывать симпатию к напавшей на меня девушке – это не идиотизм, добрался до выхода из пещеры.

И тут внутри всё оборвалось!

– Дура! СТОЙ!

Филиппа неслась через кусты прямо к обрыву, даже не представляя, что её ждёт!

Я бросился за ней.

Внутри, в самом центре солнечного сплетения, свело от страха. Я даже не представлял, что могу чего-то так испугаться.

Омут был опасен даже для оборотней. Старики из посёлка говорили, что омут проклят ведьмами, поэтому от него все держались подальше. Именно поэтому я обустроил логово рядом с ним.

– ФИЛИППА! – Я попытался докричаться до разума далеко не глупой девушки. – Там обры…

Касьянова резко пропала из поля зрения, пронзительно завизжав.

Сердце пропустило удар, а потом будто сгустком адреналина запустило в мою голову.

Я обратился и, добравшись до обрыва, сиганул в животной ипостаси следом за своей парой.

Если бы я не был так напуган, наверное, пришёл бы в изумление, осознав, что волк больше не тянет на себя одеяло и не пытается захватить моё сознание. Оно, как никогда, принадлежало нам двоим. Тело волка помогало справляться с давлением воды и ударами об острые камни.

Глазами высматривал любое движение, но ничего за взгляд не цеплялось. Серая растительность дна будто бы насмехалась надо мной, надёжно укрывая попавшую к ней в лапы добычу.

Я упорно продолжал всплывать на поверхность и снова погружаться в реку, пока течение быстро уносило меня вниз по реке. Я не сопротивлялся ему, ведь с упавшей Филиппой должно происходить тоже самое.

Лёгкие пекло, несмотря на холод сибирской зимы.

Течение замедлялось, вынося меня ближе к городу.

Внутри сковал ужас, потому что там, где река переставала бурлить течением, вода застыла толстым слоем льда. Плыть туда – это верная смерть… но если Филиппа там…

Волк заскулил, срывая внутренние блоки. Мне было страшно. Очень страшно. Не за себя!

Я даже думать не стал, ныряя под тонкий лёд. Чувство самосохранения ликвидировал этот самый страх за Филиппу.

Возвращаться каждый раз к месту, где льда нет, было всё труднее и труднее. Я потерялся во времени, выбился из сил, но продолжал искать свою пропажу, только сейчас понимая, КОГО я потерял! И пусть альфа сколько угодно говорит, что пара – это только возможность продолжить род, для меня незнакомка Касьянова, почти не имеющая запаха, ещё тогда, три месяца назад, с первого взгляда стала жизненно важной.

Со стороны берега кто-то вскрикнул, когда я вынырнул в последний раз, понимая, что ещё одна попытка, и я больше не выберусь на поверхность.

Волк выдохся.

Тело снова вернуло себе человеческие формы. Это был первый признак, что всё плохо. Когда раненый оборотень не может обратиться – это смерть. Все наши знали эту простую истину.

Я глубоко вздохнул и нырнул, отказываясь терять надежду.

Мне удалось проплыть не меньше ста метров, когда впереди я сумел разглядеть серые джинсы. Заработал руками сильнее, изо всех сил сопротивляясь туману, который прочно обосновался в моей голове.