Рука почти коснулась грубой материи, как меня подхватили под подмышки и дёрнули в сторону.

Бесшумный крик вырвался изо рта пузырьками.

Я пытался сопротивляться, но хватка неизвестного была сильна. Не в моём теперешнем состоянии давать такому спасителю отпор.

А дальше провал. Я ничего не помню.

Очнулся в больнице. В специальной палате. Один из наших работал в городской больнице хирургом. Иван Рогозин. Отец помог Ивану и отучиться, и на работу устроиться. Всё, как говорится, для стаи.

Я сдёрнул с руки катетер. Даже глазом не моргнул.

Злость подступала.

«Кто меня спас?! Зачем?! Я же почти нашёл Филиппу!» – подсознание упорно не хотело верить, что девушку к тому времени уже было не спасти.

Рядом запищали приборы.

В комнату открылась дверь.

Вошёл Богданов, мой вечный «надсмотрщик»!

Егор бросил взгляд через плечо, прикрыл дверь и тяжело посмотрел на меня.

– Надо поговорить, Никита…

А потом я узнал, что моей пары больше нет. Что её похоронили три дня назад, пока я тут валялся без памяти. Отец рвёт и мечет. Конечно! Упустил такую возможность надавить на меня!

Оборотни старались не отсвечивать, но альфа всё равно находил, на ком сорвать злость

А мне было всё равно.

– Так больше не может продолжаться, – фоном звучал низкий бас Егора, пока я переживал очередную страшную потерю, сидя на кровати со стеклянным взглядом.

Слёзы душили, образовывая внутри ледяной ком. Я сидел и завидовал тем, кто умеет плакать, потому что я давно разучился это делать.

– … нами не может управлять бешеный. Другие стаи…

«Она была такой молодой! За что?!»

– НИКИТА!

От громкого крика Егора я вздрогнул.

– Никита! Помоги нам! – дошла до моего сознания мольба. – Ты потерял пару… ты знаешь, как это больно. Связь с истинной – это вовсе не то, чем описывает её твой отец. Теперь ты это понимаешь… Так не позволь же ему и дальше использовать нас… наших истинных! В тебе течёт кровь альфы! Ты должен бросить вожаку вызов.

Я моргнул, и девушка в «ёлочном» платье растаяла перед моим взором.

Поднявшись на ноги, подошёл к окну.

Горько усмехнулся своему неважному отражению в окне.

– Мне надо восстановиться для таких свершений, Егор Владимирович.

Дверь снова открылась, только на этот раз с громким хлопком, так как открыли её с ноги.

Я обернулся и тут же поймал ненавидящий взгляд отца.

– Так и знал! Ты слаб! Только услышишь такого же слабака, так сразу же бросишься меня предавать! Щенок!

Егор виновато опустил голову.

«Подослал, значит… в своём репертуаре».

– Надо было тебя и твою мамашу…

Я бросился на отца раньше, чем сообразил.

Мой волк бросился, обратившись только на половину. И его порыв оказался неожиданным для того, кто с маниакальной жестокостью карает всех недовольных его управлением.

Шея отца оказалась в моей пасти. Альфа захрипел, пытаясь вырваться.

Он хотел обратиться.

Мой волк действовал на инстинктах, опережая угрозу.

Тихий хруст, и альфа осел, кулем падая на пол у моих ног.

Я дрожал от выброса адреналина. Посмотрел на Богданова.

Егор сглотнул, с ужасом следя за мной.

Вернув себе человеческий вид, скомкал простыню и вытер рот, прежде чем зашвырнуть ею в Богданова.

– Убери здесь. Через час возвращаемся в стаю… – я говорил ледяным тоном и не был похож на самого себя. Меня будто бы выморозили изнутри. Быстро одевшись, обошёл труп отца, которого раньше почему-то боялся. Открыл дверь и посмотрел на Богданова. – И Егор… больше никаких фокусов.

– Я… – мужчина выглядел не очень. Весь серый от страха. Дорожка пота бежит по виску. – Я не мог ослушаться альфы. Моя пара… – голос Богданова оборвался, осипнув.

Я резко кивнул, принимая оправдание, и вышел.