– Ты чуть не погубил ребёнка! – ужаснулся Кастор.

– Я надеялся, Шератан образумится и не станет рисковать его жизнью, – поведал старший жрец.

– Не прикрывай свои грехи грехами другого.

– Ты не знаешь мир, как знаю я. Было время, мы на крови отстаивали праведность культа Нави. Шератан посягнул на власть в обители, презрел трактат о мессии, а, значит, стал отступником. Он поставил личные интересы выше общих. Я вынужден был пожертвовать Вартаном ради сохранения порядка.

– Создатель такого не одобрит.

– Не суди. Ты не застал времена, когда тысячи навьянов горели на кострах. Жрецы Четырёх Стихий рассказывают о доброте и милосердии, хотя сами купались в нашей крови. Их религия стала верховной, потому что они коварнее. Из-за нашей доброты мы проиграли. Теперь большинство жителей Сноуколда называют нас отступниками. Глупцами. Презирают. Клеймят и сжигают. Всё было бы по-другому, плати мы жрецам Четырёх Стихий их же монетой. Больше я не стану смотреть, как рушится мой мир. Покривлю душой, если надо, но спасу его.

– Разрушишь чужой мир, чтобы выстроить на обломках свой?

– Так строились все великие королевства. Я не виноват, что закон мироздания суров.

– Насилие не приемлемо, – возразил Высший жрец.

– Без него не остановишь разбойников, пришедших грабить и убивать, – молвил Майслав. – Проповедник им подобен. Он вредит обители, пытаясь установить в ней свои порядки. Ты мессия! Гааврил не ошибся, вверив тебе судьбу культа. Ложь Шератана опасна. Она идёт против мудрости Гааврила.

– Ты тоже считаешь меня избранным? – уточнил Кастор.

– Разумеется, – закивал старший жрец. – Я сделаю всё, чтобы защитить тебя и обитель.

– Ты согрешил и я, как мессия и настоятель обители, вынужден наложить на тебя олоткарию, – заявил Высший жрец. – Ты искупишь грехи заточением в комнате, строжайшим постом и молитвами.

– Как считаешь нужным, – повиновался Майслав.

– В главном зале я поведаю братьям и сёстрам о твоём грехопадении, – предупредил Высший жрец.

– Собратья не сочтут мой поступок грехом, – возразил старший жрец. – Однако я предстану перед ними, если тебе угодно. У братьев не должно быть секретов друг от друга. Только помни: расскажешь, что я грешен, придётся упомянуть, что испытания для мессии не существует. А значит, доказательств твоей избранности нет, и выживший мальчик тоже имеет право на священное звание.

Кастор вяло улыбнулся. Ему не хотелось рушить веру братьев и сестёр в свою избранность. Однако долг перед Создателем того требовал. По звону колокола навьяны собрались в главном зале и стали в круг. Высший жрец, пройдя в центр, объявил:

– Испытание для мессии было ложью. Майслав подстроил его, чтобы Шератан не смог обмануть ваши чистые сердца и объявить избранным обычного мальчика. Братья покаялись, и я принял решение наложить на них олоткарию.

Шератан и Майслав покорились воле Кастора. Проповедник жалел, что подверг ребёнка опасности. Старший жрец – нет. Ведь замысел удался, пусть мессия и не принял его сторону.

По распоряжению Кастора младшие жрецы увели провинившихся, одаривая снисходительными взглядами. Высший жрец помолился за души грешников и вернулся в библиотеку.

– Я сам грешен, – рассуждал он, листая древний трактат о жезле Четырёх Стихий. – Разве можно мне карать других? Хотя… олоткария не кара, а избавление при жизни от грехов, привилегия, дарованная только жрецам Нави.

– Не скучно одному корпеть за книгами? – бесшумно вошла Ликея.

– Мне – нет, – вздрогнул от неожиданности Кастор. – Почему ты здесь? Поздно уже… Я думал, ты не любишь читать.

Оборотниха подошла ближе. Её оливковая кожа напоминала расплавленное золото. Чёрное кожаное платье стягивало грудь и открывало плечи. Полупрозрачная накидка скрывала густые чёрные волосы, создавая видимость навьянского одеяния.