– Ещё бы платье с зелёными рукавами надела, – пробормотал Высший жрец, вспомнив наряды штормгротских куртизанок.

Ликея не расслышала.

– Что тебя беспокоит? – спросила она, приближаясь с грацией пантеры.

– Совесть, – буркнул Кастор. – Увы, не всем знакомо это чувство.

– Шератан и Майслав заслуживают олоткарию, – проигнорировала его тон Ликея. – Не печалься о них.

– Тебя произошедшее совсем не тревожит? – разозлился Высший жрец. – Шератан ведь твой друг!

– Не люблю думать о грустном, – улыбнулась оборотниха.

– Книги о смерти и рождении тоже полны грусти, однако наша религия строится на них, – заметил Кастор. – Мы должны изучать мироздание, превозмогая мирские чувства.

– Никогда не любила занудных философов, – призналась Ликея.

– Понимаю, – кивнул Высший жрец. – Многие предпочитают не замечать проблем, а тех, кто указывает на них, называют нудными философами. Глупо жить в неведении и скалиться на каждого, кто хочет показать мир таким, какой он есть. Проблема Сноуколда в том, что умных сжигают на кострах! А глупцы живут и размножаются. Их миллионы. Миллионы слепых глупцов!

– Тише, – удивилась его реакции оборотниха. – Я не хотела тебя обидеть! Наоборот, пришла, чтобы утешить.

– Извини, – протёр вспотевший лоб Кастор. – Я вспомнил рассказ Майслава об убийствах навьянов… Стоп. Что значит «утешить»?

– Не пугайся, как девственница в первую брачную ночь, – рассмеялась Ликея. – Неужели ты, молодой здоровый парень, откажешься от возможности снять напряжение?

Высший жрец оторопел. Зрачки его расширились, руки чуть не выронили книгу. «Как навьянка в священном месте может предлагать мне такое? – недоумевал он. – Мне, давшему клятву отринуть мирское? Не демон ли искушает меня в обличье распутной девки?»

– Не молчи! – потребовала Ликея. – Я предлагаю тебе испытать удовольствие, а не удар дубинкой по голове. Встреча с Создателем не так сладка, как час любви.

Оборотниха хотела обнять Высшего жреца. Но он вскочил со стула, как ошпаренный, и испуганно уставился на неё.

– Что убегаешь, будто чёрт от ладана? – опешила Ликея. – Соргасы, основатели нашей веры, тоже грешили.

– Деяния этих распутников – твой главный аргумент? – вопрошал Кастор. – Я… мне… Мне безразлично мирское удовольствие! Душа превыше всего. Сестра, не уподобляйся демонам и развратникам.

– Говорят, зло притягивает, – прошептала оборотниха. – Однако чистота, подобная твоей, манит не меньше. Позволь ощутить твой свет в себе… Познай мой порок. Добро и зло тянутся друг к другу с непостижимой силой. Злодею нужен герой, а герою злодей. Иначе они чувствуют себя неполноценными.

– Веди себя, как подобает навьянке, а не куртизанке, – приказал Высший жрец. – Не смей порочить словами и мыслями священную обитель. Надень наряд, достойный жрицы Нави. Иначе я и тебя подвергну олоткарии! Не подходи ко мне больше, сестра разврата!

– Ну и дурак, – обиделась Ликея.

Кастор отвернулся к окну, а когда повернулся, она уже ушла. Он схватил книгу со стола и кинул в стену. Оборотниха пробудила в нём желание, избавиться от которого было тяжело. «Я аскет, я праведен, я свят, – убеждал себя Высший жрец. – Предложение Ликеи меня не интересует! Я искренне возмущён её словами. Плоть моя скоро успокоится… Скоро…»

В комнате стало душно. Кастор выскочил во двор, мокрый и красный. К зову мятежного тела он остался глух. Ночной воздух одарил его прохладой. Звёзды, далёкие и неприступные, напомнили о святых навьянах.

Химра, Агафоний, Мадс, Рафаил… Они не успели нагрешить. Смерть рано забрала их. Если бы святые навьяны жили дольше, остались бы они безгрешными или порок запятнал бы и их имена? Высший жрец решил, что все грешны. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Идеален только Создатель, потому что он – энергия, пронизывающая пространство. Кастору стало легче, когда он понял, что идеальным стать не способен, а потому реакция его плоти вполне естественна.