Генерал иногда, когда на него нападали разные там воспоминания, захаживал к о. Андрею, где они за парочкой, троечкой, четверочкой бутылочек вспоминали старые добрые военные времена. Но это случалось редко, в основном компанию генералу составляли прапорщик Приходько, дворник Матвеич и профессор Чижиков. Последний, говорят, был даже член-корреспондентом какой-то академии, но тщательно это скрывал, потому что уже за одно университетское образование был презираем всеми благодатными лицами. Потому что сами лица нигде и никогда не учились, даже если учились где-то.

Он любил поспорить с ученым о разных новых вооружениях, обсудить тактико-техническое возможности наших танков и самолетов и поговорить о разных новых разработках. В отделе, собственно, никто не знал, каких именно наук профессором был Чижиков, потому что он разбирался абсолютно во всех науках и говорил на всех известных языках. Но со временем как-то забылось, что Чижиков был профессором. Даже не забылось, а просто эта добавка по отношению к его фамилии вышла из употребления. Мы все прекрасно помним, что такой-то важный человек что-то кончил и не устаем всем напоминать об этом. Мы помним, и то, что такой-то неважный человек имеет такие-то степени, является лауреатом, но разместили эти сведения в дальнем хранилище, чтобы неважные не вылезали со своими степенями и премиями. Всем, конечно, встречались такие люди, несоответствующие своим внешним видом и общественным положением тем значительным званиям, которые несомненно случайно носили. Так приставка «профессор» как-то затерялась в обычной жизни Чижикова (не без его ведома), но его как сторожа иногда привлекали к более высокой деятельности, когда кому-нибудь надо было написать сочинение для академии или составить нетривиальный доклад, в котором кроме слова «ура» содержались бы еще и другие понятия.

Вы спросите, как здесь оказался Чижиков? Дело в том, что он, как и Матвеич, Прокофьевна, генерал и прапорщик, был человеком верующим и, как только ему перестали платить зарплату в институте, он сразу устремился, конечно же, в церковные сторожа. А действительно, куда еще податься верующему православному человеку, к тому же еще честному? Зарплату ему как профессору все же платили, но она была раза в три меньше церковной. Таким образом, едва отличалась от нуля. Одно было плохо с Чижиковым: он совсем не мог управляться с метлой и лопатой. Когда ему приходилось помогать своему лучшему другу Матвеичу, то смотреть на него было страшно. Когда он убирал снег, то умудрялся собирать не в сугроб, а опять разбрасывал по двору. С метлой получалось еще хуже: он поднимал такую пыль, что храм скрывался как бы в тумане. Еще хуже он выполнял свои обязанности сторожа: не умел быстро и бесшумно удалить ненужный элемент из храма. Вместо решительных действий он начинал этот элемент уговаривать и стыдить. Но его терпели, и дальше мы узнаем почему.

Но вот Матвеич сорвался с места и побежал открывать ворота для лимузина владыки. «Сорвался» – сказано, конечно, с преувеличением, Матвеич умело изобразил рвение, в действительности никуда не спеша. На территории отдела все еще проживал его бывший начальник владыка N. Он был отставлен, но для церковной пользы оставлен. Вот лимузин въехал, из него проворно выскочили двое отдельских священников и через минуту вывели владыку, плотно прижавшись к нему с обоих сторон. Сам владыка стыдливо прятал лицо за наметкой. Он смотрел строго вниз. Постановлением начальства разрешалось ему выезжать только так. Он всегда должен был смотреть только в пол. Судьба опального епископа была трагична из-за происков врагов православия. Патриархию завалили жалобами, и секретарь о. Василий едва не лишился жизни. Когда кто-то открыл дверь в его кабинет, то был сбит с ног кипами бумаг, которые уже достигли потолка. Из глубины кабинета из самой толщи этой писчебумажной фабрики, слышались сдавленные стоны отважного секретаря. Только после этого Сам дал указание принять меры по поводу жалоб. Из всех жалоб выбрали верхний слой. Его составили 1573 письма из МВД, ФСБ, ФаПСИ и МАпСИ по поводу неудачно безнравственного поведения, и разные документы, сообщавшие о возбужденных уголовных дел и об их закрытии. Но основную массу составляли частные письма граждан. Этого показалось достаточно. Все дела были посвящены одной статье уголовного кодекса… После этого было решено отстранить владыку N от командования отделом, переселить его со второго этажа на минус пятый и разрешить выходить только на воскресные богослужения, смотря строго в пол, чтобы не увидеть что-нибудь искушающее. Несколько раз ему разрешалось таким же образом выезжать, чтобы развеяться.