У Высоцкого поётся: «В тот вечер я не пил, не пел,/ я на неё вовсю глядел…» Так и было.

– Я тебя помню, – вдруг обратилась к нему зеленоглазка.

– Да? – удивился Игорь.

– Ты в нашей спортшколе занимался. Не знаю чем. А я спортивной гимнастикой. Ты заходил к нам как-то, на турниках повертелся. Наш тренер тебя прогнал, сказал, что с твоим ростом не надо. Я запомнила, потому что мне то же самое говорили. В итоге и ушла из-за этого. У меня метр восемьдесят.

Как ни странно, он тоже помнил этот день. Да, заходил в гимнастический зал. Да, выслушал от их тренера и похвалу, и совет заниматься каким-нибудь другим спортом. Он и занимался – тяжёлой атлетикой, это тогда модно было, пацаны хотели быть похожими на Шварценеггера…

– Не узнал меня, конечно?

Игорь честно покачал головой.

– Я тогда не была такой красивой.

Она улыбалась насмешливо, в глазах мелькали озорные огоньки.

Вообще-то Игорю нравились девочки скромные, домашние, но эта… эта изумительно красивая, осознающая свою красоту, заставила его забыть о том, кто ему нравился раньше.

Говоря, она делала паузы для его ответных реплик, но Игорь молчал. Это её не смущало. Она говорила одна, как королева, а он слушал. Он чувствовал себя всё более скованно, а она – всё более раскованно. Как будто она вытягивала из него волю, усиливая свою собственную.

– Когда спортом перестала заниматься, пошла в театральный кружок. И знаешь, это гораздо интереснее. В гимнастике каждая тренировка – одно и то же, одно и то же. А в театре у меня было столько ролей! И все разные. Например, я играла Лису в «Колобке» (это музыкальный спектакль был, он и взрослым интересный). Потом Снежную Королеву. В «Трёх мушкетёрах» – Миледи. Это из отрицательных. А из положительных: Красавицу в «Спящей Красавице» и Принцессу в «Бременских музыкантах».

Игорь мысленно примерял на зеленоглазку то рыжий комбинезон Лисы, то серебристое платье и «ледяную» корону, то коротенькое алое платье Принцессы, в которую влюбился Трубадур… Она сидела рядом с ним в джинсовой мини-юбке и клетчатой блузке с рукавами-фонариками и кружевным воротничком, но он с лёгкостью мог представить её в платье времён мушкетёров или времён рыцарей… Он открыто любовался ею. Он знал, что девушки красивее он не встречал и не встретит за всю жизнь. А её голос… Грудной, переливчатый, он воспринимался, казалось, не слухом, а сразу сердцем.

– Любовь, – вдруг сказала она, чуть подавшись к нему.

Это уже было чересчур. У Игоря внутри всё напряглось, руки задрожали, и он убрал их со стола, чтобы никто не заметил. Пауза затянулась, он боялся взглянуть на неё, а «белокурая бестия» смотрела на него в упор и видела, что он покраснел.

– Меня зовут Любовь, – сказала она уже ровным тоном, без насмешки. – А тебя как? Саня называл, но я забыла, прости.