Мыслящий разум обладает только понятиями, поэтому реальность, сущность вещей, должна быть познана через понятия. Так должен заключить реализм; но понятия сами по себе не дают познания никакого предмета, они сами по себе не имеют никакой реальности, должен сказать номинализм, с другой стороны. Но и номинализм хочет познавать только через мышление, только через понятия; и поэтому ни тот, ни другой не видят ясно. Отсюда возникает бесконечный многословный и долгий, утомительный спор, в котором ни тот, ни другой не могут ясно сказать, чего они на самом деле хотят, ибо конфликт заключается в ложной предпосылке, общей для обоих: познание вещей посредством одного лишь мышления, без поддержки восприятия. Какие бы искусственные выражения ни использовались для выражения сущности общего и закона индивидуации, оба они остаются пустыми словами, поскольку понятие само по себе не позволяет ничего познать, а закон индивидуации противоречит сам себе, потому что индивидуальное, особенное нельзя мыслить, а можно только рассматривать. Мыслить можно только видовые различия, но не числовые. Это абсурдная мысль – хотеть представить себе различие между различными индивидуальными существами, вместо того чтобы признать его из наблюдения. В этом и заключается загадка всего спора. Если мы теперь хотим найти выход из спора путем такого простого арбитража, не вовлекаясь в путаницу неясных речей и контрречей, мы должны заранее сделать обзор, поскольку это теперь в наших силах.

Идея о том, что только мыслительное знание обладает истиной, естественным образом вытекает из замечания, что чувственно мы можем познать только то, что преходяще и изменчиво, а все необходимое и неизменное мы можем познать только с помощью мышления. Если мы хотим удержаться на этой мысли, то ей противостоит тот факт, что все действительное дано только чувствам, а не мыслящему уму, и это приводит нас к антиномии действительного и необходимого, которую мы должны сначала разрешить, чтобы овладеть этим вопросом.

Платон уже довольно точно указал на необходимое различие между частями нашего знания, проведя различие между чувственным восприятием, математическим знанием, которое представляет себе знание в схематически наглядных понятиях, и философским знанием, которое представляется только в понятиях. Но в своем применении Платон полностью отвергает чувственную концепцию изменчивого реального и помещает истину исключительно в мышление неизменного необходимого, тогда как на самом деле истина в человеческом знании может быть установлена только путем подчинения реального необходимому. Для того чтобы ясно понять эту субординацию, необходимо научиться точно применять различие между математическим и чувственным, а также философским, ибо причина различия между конечной и вечной истиной заключается не в изменчивости чувственного, а лишь в пустоте и постоянстве математических необходимых форм. Поэтому подчинение реального необходимому было опосредовано лишь кантовской доктриной чистого восприятия, через которую только и может быть по-настоящему обосновано платоновское различие между конечной и вечной истиной. В противовес Платону, Эпикур и стоики хотели обосновать всю истину только через чувственное восприятие, и поэтому в истории философии сохранилось одностороннее противостояние эмпиризма и рационализма. Аристотель и перипатетическая школа, однако, стоят между ними. В учении об эпагоге аристотелевская предпосылка совпадает со стоической, но в его учении о высших принципах мы увидели зарождение логического догматизма, который принимает фактическую истину за необходимую истину, которая устанавливается определением понятий и обосновывается высшими логическими принципами (аналитическими законами мышления). Именно с эпистемической концепцией этого логического догматизма, с этой необходимостью через простое понятие, из аналитических законов мышления, мы сейчас и стоим; это загадка всей схоластической философии, более того, в основе всех современных спекуляций. Но при такой ясности абстракции исторический вопрос не может сразу встать перед нами, но в его применении загадка впервые появляется при сопоставлении понятий формы и субстанции (forma и materia) с понятиями возможного, действительного и необходимого. Для этого мы получаем два, так сказать, противоположных логических решения – аристотелевское и баконическое. Баконианское ближе всего к современной научной абстракции.