– Что это с ним? – спросил гример.

– Все, мы пропали, – сказала Вася, глядя, как Миша исчезает за поворотом.

Ночью было затмение Луны и полнолуние – разом. Над морем вспыхивали зарницы, и дальние холмы на мгновение белели. Казалось, все черти выскочат и пойдут танцевать в промежутках между этими вспышками.

Миша ночевать не пришел. Мы с Любой и Васей не спали – сидели и ждали его в саду. Пару раз в трусах и майке к нам выходил узнать, не вернулся ли Миша, сонный Ричард Львиное Сердце.

– Зря ты не сказала, что он у тебя закидошный, – сказала Люба.

– Каждый час без него, – сказала Вася, – приравнивается к суткам.

– К одним? – спросила Люба.

– К пятнадцати, – ответила Вася.

Вообще мы знали, что Миша в Крыму не пропадет. Когда-то в молодости он со своим другом Леней отдыхал в Лисьей бухте – бездомный искатель приключений, без всякой палатки, он спал, завернувшись в плед, под открытым небом.

И всю жизнь потом вспоминал это небо. Что очень меня удивляет. Зачем, я никак не могу понять, нужно вспоминать небо, когда оно все время у тебя над головой?

Хотя это крымское небо и правда какое-то чумовое. Одни сплошные звезды, просто потолок из звезд, звездный купол, там звездного вещества больше, чем прогалин, мы ошалевали от этих звезд – как вечер, так чистое звездное небо, выходишь пописать, и даже присев на корточки, можно спокойно достать рукой до звезд, все созвездия видно, только не где обычно в Москве, а в ином расположении, Млечный путь неизвестно откуда берет начало и уходит в бесконечность, черные кипарисы, ели, сосны и кедры – устремлены в распоясавшиеся, колючие, холодные, лучистые, слепящие звезды… Нет, мы и правда от этих звезд уже не знали, куда деваться.

– Сейчас я беру машину, – сказала Люба, – и поедем его поищем.

Она вошла в дом, растолкала Ричарда, он подогнал «жигули», и мы двинули в лагерь крестоносцев.

Миша был там. В кромешном мраке сидел он, жег костер – длинноволосый, нечёсаный, с приклеенными усами. Рядом с ним лежал обнаженный картонный меч.

– Лапка моя! – Люба вышла из автомобиля и осторожно подошла к Мише с пакетом черешни. – Ангел ты мой! Ну что тебе в голову взбрело сидеть тут в темноте? Оголодал, наверно, замерз, и страшно, поди, одному-то?

– Да! У меня нет ни свиты, ни оруженосца, – задумчиво ответил Миша. – И никакого другого спутника, кроме благочестивых размышлений, лишь только меч – моя надежная защита. Впрочем, я легко переношу дневной зной и пронизывающий ночной холод, усталость и всякого рода лишения. Пригоршня фиников и кусок грубого ячменного хлеба, несколько глотков воды из чистого источника – вот все, что нужно рыцарю типа меня.

– А чай и бутербродики с маслом? – спросила Вася, протягивая ему термос. – Миша, Миша, ты помнишь, что ты мой муж и мы отдыхаем с тобой в санатории «Прибой»?

– Я путник пустыни, друг креста, жезл, поражающий неверных, еретиков и отступников, – отвечал Миша Васе. – Боюсь, мы с вами незнакомы, и расстояние, отделяющее вас от меня, примерно такое же, какое отделяет перса от обожаемого им солнца.

– Любая ерунда, – заплакала Вася, – способна заставить моего мужа забыть о том, что у него есть я! Он же вообще не способен воспринимать жизнь, как она есть. Все люди как люди, сыграли свои роли, переоделись и вернулись в санаторий. А этот вон чего вытворяет.

– Ни слова о предателях! – воскликнул Миша. – После того как рука Ричарда английского перестала наносить удары неверным, воины его нарушили священный обет, пренебрегли своею славой, забыли о Гробе Господнем. Но я этого дела так не оставлю.

– Ой, я с ума сойду, – сказала Люба и вернулась в машину.