***

— Сюда, — Телониус посторонился, пропуская меня вперед, — это твоя каюта. Все, что в ней есть, принадлежит тебе. Здесь, конечно, тесновато, — помолчав, извиняющим тоном добавил он, — но лучше ничего нет. Это военный крейсер, здесь все подчинено эргономике, все расположено и должно функционировать с наибольшей эффективностью.

Выйдя в центр относительно небольшой комнаты, я осмотрелась. Конечно, если сравнивать это помещение с апартаментами, которые я занимала в отеле, то это просто конура. Но вообще, отведенная мне каюта была ненамного меньше, чем комната в моей квартире. Правда, мебели было меньше, и она была унифицированной: то есть, могла служить и мужчине, и женщине, и даже представителям разных рас, если те кнопки сбоку кровати именно то, что я подозреваю.

— Ты не смотри, что здесь так серо и неприглядно, — все тем же извиняющим тоном продолжал Телониус у меня за спиной. — Все можно изменить. В каютах установлены модуляторы с расширенным функционалом. Пространство не увеличат, но вместо иллюминатора изобразить обычное окно могут. И вид за окном заказать тоже можно, даже закачать картинку из общей библиотеки изображений можно. Поменяешь под себя цвет и структуру стен, изменишь окно и вид за ним, а там две недели и пролетят.

Из всего монолога Телониуса я вычленила лишь «две недели» и стремительно обернулась к сирениту:

— А куда мы летим?

Наверное, сиренит не ожидал от меня такого маневра, и я сумела застать его врасплох. Заданный вопрос мгновенно улетучился из моей головы, как туман под солнечными лучами, когда я увидела, с какой неизбывной тоской смотрят на меня золотые глаза Телониуса. Какая печаль таится в уголках его губ и глаз. Казалось, от непонятной мне безнадежности голубоватая кожа сиренита утратила краски и стала серей.

Внутри меня что-то екнуло и больно сжалось. Не сердце, нет. Это… Наверное, это была душа. Ощущение было сродни тому, что я теряла что-то очень ценное, очень дорогое и жизненно важное для меня. Повинуясь безотчетному импульсу, сделала шаг вперед и вдруг, неожиданно даже для самой себя, положила обе ладони Телониусу на грудь. Он даже не шелохнулся. Лишь смотрел так жадно, что у меня начала кружиться голова. Шалея от собственной смелости, пьянея от ощущения бьющегося в оковах грудной клетки мужчины сердца, медленно, наслаждаясь каждым мгновением, провела ладонями по литым плитам мышц.

Телониус гулко сглотнул. И беспомощно заглянул мне в глаза:

— Что ты делаешь, Красава?

— Утешаю, — бездумно шепнула в ответ, наслаждаясь тактильными ощущениями. — Ты мне понравился сразу, с самого первого взгляда, кажется, еще до того, как снял маску. А сейчас ты такой грустный, от тебя веет непередаваемой болью, и мне хочется хоть как-то тебе помочь…

Подняв голову, я поймала золотой взгляд. И почти задохнулась от горящего в нем голода. Первобытного инстинкта. Нерассуждающего желания собственника. И мне стало вдруг так хорошо-хорошо, будто я вместо космического корабля в один миг оказалась на знаменитых пляжах Ха'Али и весь мир принадлежал только мне.

Я улыбнулась этому жадному взгляду. Привстала на цыпочки и кончиками пальцев погладила хмурое лицо, желая навсегда стереть с него это мрачное выражение, эти горькие складки, эту боль. Под пальцами горело и покалывало, будто от моего прикосновения рождался электрический ток. Наверное, из-за этого напряжения Телониус и задышал чаще сквозь приоткрытые губы, опаляя горячим дыханием мне кожу. Опустил светлые опахала ресниц и едва слышно попросил:

— Остановись… Пока еще не поздно.

И мне бы его послушаться, все-таки мои действия уже давным-давно привели к вторжению в личное пространство сиренита, но в меня будто какое-то космическое чудовище вселилось. Мне не хотелось останавливаться. Наоборот, хотелось больше. Хотелось… всего.