Хозяин номера, щуплый, словно засушенный, вергарец смотрел на меня во все глаза. Как на чудо. Так, что стоящий за моей спиной сиренит сердито прошипел:

— Чего уставился? Или не знаешь, кто перед тобой?

Вергарец дернулся. Будто ему подзатыльник влепили. И замотал головой:

— Извини. Знаю, конечно же. Просто неожиданно… Проходите…

Сиренит шагнул вперед, крепко ухватив меня за запястье и таща на буксире за собой:

— Все внезапно пошло совсем не по плану, и нам оказалось некуда идти. Девочке нужно пересидеть какое-то время, пока Хануон не подготовит отход. — И совсем другим, почти просительным тоном без перехода: — У тебя есть что пожевать?

Хозяин номера сразу засуетился:

— Пицца есть… Я что-то пристрастился к этому земному блюду… Можно что-то в номер заказать… — Он вопросительно посмотрел на моего сиренита. Но компаньон покачал головой:

— Не сейчас. В отеле снова эсбэшники. Не стоит рисковать и привлекать к себе внимание.

— Ой, да ладно! — Вергарец вдруг развеселился. — Мне можно! Я же богема, творческая личность! Я и посреди ночи как-то делал заказ! Никто и глазом не моргнет…

— Ненормальный, — устало покачал головой мой сиренит. — Тебе какое задание давали?

— Проследить, не привлекая к себе внимания, — послушно ответил вергарец. И сразу же возмутился: — Послушай, Нис, вы мне какую легенду состряпали? Писатель скандальных романов? А какие скандалы, если сидеть тихо, как шхан? Да, я разбросал по столу свои якобы материалы к книге. Чтобы, если горничная полюбопытствует, было в чем покопаться. Но этого мало, понимаешь? Должен быть драйв, эпатаж…

— Если сюда нагрянут представители имперской безопасности, — хмуро прервал пламенную речь мой сиренит, — я тебя задушу собственными руками. Понял? Будет тебе эпатаж, если окажется, что девочке больше негде спрятаться…

Слова моего компаньона тяжело падали в пустоту. Будто камни на крышку гроба. Вергарец побледнел и поежился под пронизывающим золотым взглядом, сразу делаясь меньше и как бы незаметней. Мне даже стало его как-то жалко. Стремясь разрядить ситуацию, я с наигранным энтузиазмом, отточенным годами работы в почтовой службе, прощебетала:

— Я бы тоже с удовольствием попробовала эту пиццу! Что это?

Еще секунд десять сиренит прожигал вергарца золотым пламенем глаз. А потом нехотя отвернулся и посмотрел на меня:

— Это такой тонкий пирог с начинкой. Некоторым он очень нравится.

И все. Больше ни звука от него я не услышала. Сиренит молча развернулся и вышел на балкон, плотно закрыв за собою стеклянную дверь. Я растерянно наблюдала, как он, не снимая с головы капюшона, положил на ограждение руки. Потом поверх рук легла и его голова.

— Странный он какой-то, — испуганным шепотом пробормотал вергарец. — Сколько я знаю Телониуса, он всегда собранный и хладнокровный, никогда не теряет головы.

— Может быть, — осторожно предположила я, — нервничает из-за того, что все идет не по плану, а нас обложили со всех сторон?

— Может быть, — вергарец пожал плечами. А потом спохватился: — Если нужно — ванная там! — Он ткнул пальцем на дверь у меня за спиной. А я пока разогрею пиццу.

Вздохнув и бросив еще один взгляд на неподвижную фигуру сиренита, я поплелась мыть руки. Неизвестно, что будет дальше, следует воспользоваться возможностью и подкрепиться.

Чаще всего наши намерения, какими бы они ни были благими, так и остаются только намерениями. Или ими вымащивают дорогу в одно не очень приятное место на Земле, забыла, как называется. Тина мне как-то полдня про него объясняла. Мы прикрываемся любыми мыслями, приводим себе любые, даже самые дикие доводы, чтобы оправдать глупые поступки, чтобы выгородить в собственных глазах себя и то, что мы лезем не в свои дела.