4. Глава 3

Сложно сказать, что я в этот момент почувствовала. Скорее всего, я даже не сразу осознала услышанное. Да и как можно соотнести подобные слова с собой, если ты двадцать восемь лет живешь в полной уверенности, что ты – никому не нужная сирота, а твои родители погибли в столкновении двух флайкаров?

Наверное, с минуту я, молча и глупо улыбаясь, смотрела в лицо сирениту. А потом реальность понемногу начала просачиваться в мой уютный мирок холодными щупальцами страха, ползущими по позвоночнику, пропустившим пару ударов сердцем и отказывающимся принимать слова про отца разумом. Улыбка медленно стекла с моих губ, когда я наконец осознала, что никто даже не думает шутить надо мной. Онемевшие губы отказывались шевелиться. Но я все равно выдавила из себя вопрос:

— Как… отец?.. Он же… он… мертвый…

Сиренит не перестал улыбаться. И от этого у меня возникло иррациональное ощущение, что надо мной издеваются. В груди разлилась жгучая боль. Я затрясла головой, ощущая, как во рту становится кисло и горько одновременно:

— Этого просто не может быть… Это неправда! — Меня будто в спину кто-то толкнул. Я бросилась к сирениту и непослушными пальцами вцепилась в скользкую, плотно прилегающую к телу ткань комбинезона: — Ты ведь шутишь так, да? Скажи, что ты пошутил, — с надеждой попросила, впрочем, каким-то шестым чувством понимая, что никто и не собирался подшучивать надо мной. Не тот сейчас момент, не то время.

Сиренит осторожно отцепил мои пальцы от своего костюма, но против ожидания не оттолкнул. Прижал к груди, ласково обнял, будто хотел защитить, укрыть от всех бед. Как сквозь туман я ощутила, как на мою макушку ложится его подбородок:

— Это правда. Поверь, никто не собирался шутить или издеваться над тобой. Так было нужно, чтобы ты думала, что у тебя никого нет. Это было важно для твоей же безопасности. А на памяти у тебя стоит блок. И я не имею права все рассказывать. Потерпи чуть-чуть, скоро мы будем дома, отец все тебе расскажет и объяснит. Просто знай, ты очень важна для нашего народа. Каждый сиренит, не задумываясь, отдаст за тебя жизнь. Поэтому не думай о плохом, все будет хорошо!

На груди у него, в кольце его защищающих рук было удивительно хорошо и спокойно. Я даже в слова сиренита особо не вслушивалась. Просто наслаждалась тем, что в его утешающих объятиях постепенно стихла моя душевная боль, а я почему-то перестала чувствовать себя одинокой. Но всему в этом мире приходит конец рано или поздно. А хорошему вообще в первую очередь. Через какое-то время вдруг раздался слабый писк, и я поняла, что на наручный смарткомм сиренита поступил вызов.

Против ожидания, сиренит не стал меня отстранять, чтобы принять вызов. Чуть шевельнулся, и я услышала тихое:

— Говори.

Наверное, у моего компаньона был мини наушник в ухе, потому что ответа его собеседника я не услышала, как ни напрягала слух. Зато мой сиренит вдруг рвано выдохнул и процедил сквозь зубы какое-то незнакомое слово, явно ругательство. Повисла гнетущая, давящая тишина. Я насторожилась. Почувствовав мое напряжение, сиренит принялся поглаживать меня по спине. А потом тяжело вздохнул и снова заговорил на имперском:

— Выхода нет. Опасно выжидать, пока представится подходящий случай. Хотя я не отказался бы разузнать, что такого нарыли имперцы, что буквально сорвались с цепи и готовы на любую гадость, лишь бы заполучить девушку. Активируй запасной план, нам нужен как можно более громкий дипломатический скандал. Такой, чтобы мы могли оскорбленно хлопнуть дверью и в ту же минуту покинуть планету и империю. Ты меня понял?