– Павел Семёнович, но я не очень понимаю, зачем мне информация о какой-то там сумасшедшей вдове. Мы ведь ищем моих настоящих родителей, верно?

– Да. Но я подумал, что вам интересна вся история вашего появления в нынешней семье, все ваши корни.

– Та женщина не имеет ко мне никакого отношения, раз она вернула меня!

Павел Семёнович посмотрел на меня так, словно понимал, что творится в моей голове. А в ней мелькало разное, всякое, что-то тёмное. Мне хотелось выть. Да что ж такое, какая-то еще полоумная баба меня не приняла?! Не приняла беззащитную, доверчивую, крохотную!

И тут я услышала треск. К тому, что наш дом качается время от времени, я привыкла. Но – треск… Павел Семёнович, казалось, тоже что-то услышал и даже оглянулся в поисках источника звука. Треск продолжался и шёл от нашего дома-свечки, но Павел Семёнович сдержанно покрутил головой и успокоился. И этот человек занимается поисками моих кровных родственников?

– Конечно, Маша, если ты не хочешь ничего знать о вдове, и я тебя, в целом, понимаю, то…

Треск со стороны дома усилился.

– Господи, не дай бог, какое дерево от ветра упадет на детскую площадку! – Павел Семёнович вздохнул.

– Какое дерево! Ветра нет! – Павел Семёнович неверно истолковал мое волнение.

– Ну, успокойся, деточка, раз моя непутевая дочь не сможет возить меня по городу, то мы это сделаем с тобой вместе. Вызовем такси и в путь!

Треск стал утихать. Я испугалась до смерти, а тут еще этот юрист глухой и слепой! Наш дом скоро рухнет, а никому и дела нет!

Впрочем, какой-никакой, но вес Павел Семёнович имел. Вроде, обыкновенный назойливый старикашка, однако ж вот мы сидим в такси и едем на прошлую работу моей первой приёмной матери, хотя я, вроде бы, и не собиралась никуда ехать.

Таксист, по обыкновению, начинает разглагольствовать о политике, о дорогах, о пассажирах, которые неправильно хлопают дверьми его драгоценного металлического коня. Я смотрю в окно и стараюсь слушать то, что он говорит. Не хочу отдаваться своим горестным мыслям. Павел Семёнович тоже смотрит по сторонам, даже с какой-то детской непосредственной реакцией. И я понимаю, что старик давно не выезжал за пределы нашего микрорайона. Конечно, ему интересно. Он отмечает новые здания, сменившиеся вывески, пробки на дорогах. Господи, похоже, что его дочь держит старика в чёрном теле! А ведь у самой машина есть, которая часто пылиться во дворе за ненадобностью. Ведь наша юристка домой приходит «подшофе». Я давно заметила, что интеллектуально одарённые люди нередко имеют такой грешок. Как будто хотят залить водкой свой разум, чтобы он не мешал им наслаждаться примитивными радостями бытия. Может, и Павел Семёнович в молодости устраивал попойки, но теперь-то, ему не до этого. Из машины бы нормально вылезти на своих двоих.

Как я и предсказывала, престарелый юрист с трудом вылез из автомобиля, гордо-жалко отвергнув мою руку.

Мы приехали в какое-то богом забытое НИИ, с блестящей табличкой на развалившемся здании. На проходной полубодрствовал охранник, возрастом, ненамного моложе Павла Семёновича. Он не хотел нас пропускать через вертушку, пока мы не созвонимся с отделом кадров.

Я набрала четыре цифры на кнопочном аппарате, висевшем на стене. Давненько меня не охватывало такое чувство полной безнадёги. Десять лет, как померла та вдова, работавшая в НИИ. Кто из ныне живущих помнит о людях дольше, чем длится одна серия в турецком сериале?

Но услышав на том конце трубки о цели нашего визита, кто-то со спокойным женским голосом, обещал спуститься через пару минут и забрать нас в кабинет. Павел Семёнович как будто нисколько не сомневался, что именно так и должно было случиться.