В метро все на меня смотрят как на сумасшедшего. Кто-то просто кидает взгляд, кто-то посмеивается. Меня невероятно бесит, что у человечества так популяризирована культура «поглазеть». Это отвратительно. Все глазеют друг на друга. Всё, что есть вокруг, притягивает нас. Мы не можем оторвать свои глаза от происходящего. Нелепое, некрасивое, мерзкое, отвратительное, необычное, то, что не как у тебя, притягивает взгляды. У объекта появляется дискомфорт. Дальше идут перешёптывания. О, это просто адское пекло. Дискомфорт усиливается и доходит почти до критической точки. Хочется сразу набрать сатану и сказать, брат, тут у тебя гости через 3, 2, 1… И всех их прикончить.

Ехать в подземке мне недолго, поэтому я скоро снова возвращаюсь на улицу. Температура подросла до минус двух с минус пятнадцати, поэтому я почти не боюсь отморозить свою задницу. Была мысль купить себе парку, которая будет прикрывать жопу зимой, но кредитку я уже закрыл, а новую открывать почему-то сильно не хотелось. Решил дожить эту зиму так – на позитивном мышлении. Оно работало следующим образом: я думал, что от холода заболеть невозможно, потому что, кстати, так и есть, когда приходил с улицы, лез сразу в горячую ванну, потом пил горячий травяной чай, состоящий только из суперполезных травок, исключая сам листовой чай, и жил – не тужил, так и не окунувшись в простудную пору этой зимой.

Мне предстояло тащить пятилитровую банку мёда в течение сорока пяти, а то и пятидесяти минут до дома, чувствуя через каждые десять шагов, как костенеют мои пальцы на руке, а особенно – какой тяжёлый замороженный мёд. Неожиданно повалил снег, переросший в жёсткую метель.

Люди, которые попадались мне навстречу, завороженно смотрели на канистру в моих руках. Группки людей, естественно, сразу начинали шептаться между собой и разрывались неудержимым смехом, как мне казалось, направленным в мою сторону. Именно это чувство было ближе всего к тому, где я оказываюсь без понятия, где мои джинсы. Стою в трусах, а, может, и без них и хочу разреветься. Было чуть унизительно, хотелось провалиться сквозь землю. Хотя бы к тому же сатане, который, раз уж не мог забрать к себе моих обидчиков, мог приютить меня. Предлагаю как альтернативу. И там я согрелся бы, сбежал ненадолго из этой промозглой метели прямиком в добрый такой плюс, где уже наконец оттаял бы этот самарский мёд. И я бы сказал сатане, эй, брат, может соты? Он бы вопросительно сказал:

– Кирюх, что это такое? – я бы засунул ему их в рот и скомандовал:

– Жуй!

И сатана бы растаял.

4

Вчера мне звонил мой дед. Нормальный мужик, вырастивший мою мать, потому что его жена, моя бабушка, мать моей матери, умерла от инфаркта в тридцать пять лет, когда её дочурка ещё даже в начальную школу не успела пойти. Иногда жизнь играет злую шутку, но не насрать ли, потому что куда важнее разобраться поскорее с последствиями, чем думать о пережитом? В общем, дед воспитал мою мать нормально. Как обычный адекватный отец, которому было важнее прокормить, одеть и обуть своего ребёнка, чем научить, как правильно жить эту жизнь. Я ни разу не родитель, но гипотетически во мне есть мысль, что надо своим примером главное показать, как правильно поступать, как правильно работать, есть, пить, а как плохо и неадекватно. Потому что родитель всё равно сеет первое зерно в голове своего ребёнка, а потом уже свои зёрна посеют друзья, всякие пидарасы и контекстная реклама. Вместе с воспитанием такого рода дед привил моей матери неприязнь к кредитам, уважение к чужому труду, а также простую истину (которая не совсем простая и далеко не истина), что чтобы что-то по-настоящему иметь, надо дохрена въёбывать. Наверное, поэтому моя мать выросла несчастной и вечно усталой женщиной и попыталась вырастить меня в такого же несчастного человека. Но я не поддался, потому что помимо воспитания, есть ещё одно зерно – гены, а гены моего отца давали добро на транжирство, распитие пива каждый вечер после шести перед телевизором и ощущение, что всё в этом мире должно быть легко. Типа если нелегко, то надо просто найти нужную дорожку.