Ни конца и ни продленья,
Предстоит ночное бденье
Под луной, что не видна.
Просветлеет ли к шести?
Или же, бывает всяко,
И не выбраться из мрака,
И пути не обрести?
* * *
Что до меня тебе за дело,
Коль я все сказки рассказала,
Коль я тебе все песни спела,
Которые когда-то знала,
Коль я, что зала нежилая,
В которую лишь ради смеха,
Быть может, забегут, желая
Средь голых стен послушать эхо.
* * *
А. А. Тарковскому
Поверить бы. Икону
Повесить бы в дому,
Чтобы внимала стону
И вздоху моему.
И чтобы издалёка
В любое время дня
Всевидящее око
Глядело на меня.
И в завтра, что удачу
Несёт или беду,
Идти бы мне незрячей
У Бога на виду.
1968
* * *
Злые спутники сумеречной полосы —
Неотвязные мысли – бродячие псы,
Семенящие тупо за мной по пятам,
Как отважу я вас, чем задобрю, что дам,
Как потрафить смогу, коли этой зимой
Ничего кроме вас у меня у самой?
* * *
И как шар наш земной ни кругл,
Всё же ищем на нём мы угол,
Чтоб хранить там тряпьё, посуду,
Старых книг и привычек груду,
И причуды, и ахи, вздохи,
Пуд обид и надежды крохи,
Чтоб ступить, когда мир кренится,
На обжитую половицу.
* * *
Пройдёт и этот день, в небытие он канет,
Кого-то исцелит, а чью-то душу ранит,
И кто-то поутру пробудится от блика,
А кто-то, может быть, от собственного крика.
* * *
И снова я заговорила
Тогда, когда молчать бы надо.
Какая-то глухая сила
Велит мне третьи сутки кряду
Искать слова и всё, что ныло,
Бумаге поверять без толку.
Когда всего-то надо было
Лишь выплакаться втихомолку.
1969
* * *
Жить на свете – что может быть проще? —
И в июньской полуденной роще
Меж стволами бродить и бродить,
И, беседы утративши нить,
Всё брести, не заметив молчанья,
В сонной роще, где вечно качанье
И поскрипыванье ствола
И на землю стекает смола.
* * *
И всякий день – всё та же спешка,
И всякий день – орёл иль решка,
И то везёт, то не везёт
В том мире, где подтаял лёд
И где снега под вечер сизы,
Где каплет под лучом с карниза
И стало небо голубым,
И клонит южным ветром дым.
* * *
Когда это было – вчера, не вчера —
От ливня ночного разбухла кора
И грустное всё приходило на ум,
Покуда мы по лесу шли наобум,
И длился, и длился, и не иссякал
День тусклый, как лампы вагонной накал.
* * *
Доводы, всё доводы,
Старых истин проводы,
Ушедших без следа.
В рассужденьях гибкие
Говорим с улыбкою,
Терпимы, как всегда.
Что же вы, так что же вы
Пугаете прохожего,
Срываетесь на крик?
Пожили вы, прожили,
Мы только подытожили
Ваш опыт в краткий миг.
Истинное, ложное
Распознать не сложно вам
Было бы, когда б
В те дни вы сами не жили,
Не ваши зори брезжили,
В те дальние года.
* * *
Феликсу Розинеру
Во времена до нашей эры
Всё делали не зная меры —
Как пили, пели, пировали,
Слагали гимны о Ваале!
В каком цветистом бурном стиле
Любили и клялись, и мстили!
А нынче, как дела ни плохи,
Почти бесшумны наши вздохи,
Почти бесстрастны наши лица,
Когда нам впору удавиться!
А может, лучше, предкам вторя,
Рвать на себе одежды в горе,
А может, станут легче муки,
Коли стенать, ломая руки,
И пеплом посыпать власы,
Дожив до мрачной полосы.
* * *
Ах, всё о том же – как пою и плачу,
Как улыбаюсь, как улыбку прячу,
И про тоску свою и про смятенье,
А если о чужом полночном бденье
И о чужой улыбке и судьбе,
То всё равно – и это о себе.
* * *
Такая тишь и благодать среди берёз,
Что верить в бренность и судьбу нельзя всерьёз.
Зелёно-жёлто-голубые дни пестры,
И на опушках вечерами жгут костры.
И ни сомнений, ни трагедий, ни разлук —
А только влажный от росы вечерний луг
И только ночи, что теплы и коротки,
И станционные далёкие гудки.
* * *
Не увидеть своего
наивысшего полёта,
Потому что мутен взор
от струящегося пота.
Не изведать, не узнать,
что такое завершённость,
А изведать боль в висках,