Видимо, несмотря на все мои заслуги, щадить меня, по прежнему, никто не собирался. Впрочем и времена сейчас непростые, ситуация сложилась более чем форс-мажорная. К тому же и валить отсюда давно пора, что недвусмысленно обозначил взрыв, заваливший проход к месту упокоенья наших соратников. Аслан-Бек, похоже, понимал это не хуже меня, поторапливая бойцов, кардинально решая все встающие на пути проволочки.

Принимая указанный мне пулемет, в ближней куче с оружием, мое внимание привлек один интересный экземпляр. Вернее, вначале в глаза бросился непривычный для оружия грациозный изгиб линий. Судя по которым, еще до того как вытащить этот образец из кучи другого оружия, я понял, с чем имею дело. << Кольт – Питон >> Магнум – 257. Я впервые держал в руках подобную вещь, так близко объединившую такие разные понятия, как красоту и смертоносность. Огромных размеров Кольт поражал как произведение искусства своей изысканностью форм, и агрессивной величиной калибра.

Но, что самое интересное, меня нисколько не покоробило, что это американское оружие. В конце концов, меня и американофобом назвать нельзя, ведь это означает, что ты ненавидишь весь народ. Вот только ума не приложу, причем здесь простые американцы. Если по отношению к ним, у меня и имелось какое чувство – так это жалость, что неплохому народу досталась такая гнилая политическая система. В полном соответствии с учением “разделяй и властвуй”, разводящая в стороны два наших народа.

Возможно, что после того, как я сам только что “положил” практически взвод американских солдат, подобные высказывания могли показаться несколько лицемерными. Вот только не стоит забывать, что Армия – это инструмент Власти, и мои сегодняшние жертвы, тоже далеко не дети малые. Это “спецура”, и уже наверняка успели много где побывать, и как это у них принято, “замазаться по самое не балуй”. Следовательно, я действовал как санитар американской нации, отсекая конченых отморозков от добропорядочных янки, мирно танцующих в салунах под банджо в своих широкополых шляпах. Конечно, я утрирую, но считаю, что так правильней выражать свое отношение к этой нации, учитывая разрывающую ее полярность собственных противоречий.

Одним словом, бросить этот раритет обратно в кучу, рука не поднялась. Особенно после того, как разобравшись с механизмом, я убедился, что вид капсюлей на всех гильзах имеет девственно нетронутую целомудренность. Время еще позволяло, поэтому я увлекся розыском боеприпасов к вошедшему в штат стволу. Патроны “рассыпухой” валялись в самом низу кучи, и, добравшись до них, я смог наковырять еще десятка полтора зарядов для Кольта. Тем более что на общем фоне, благодаря их огромному размеру и непривычной форме, патроны для этой карманной артиллерии не заметить было сложно. Уже смирившись со столь габаритным и увесистым приобретением, я оправдывал свою слабость тем, что в арсенале пулеметчика пистолет должен быть обязательно.

Хотя о прежнем боевом образе теперь можно было лишь вспоминать с ностальгией. Поскольку я был вынужден вновь переквалифицироваться в выносливого ослика, обвешанного котомками с самым разнообразным барахлом. Пару мешков Аслан-Бек распорядился бросить, зато их место заняли вещмешки спецназовцев с нашей новой добычей. Впрочем, несмотря на значительное увеличение массы груза, обижаться не приходилось. Принимая во внимание огромное количество раненых, все мои соратники были загружены по максимуму. Поэтому теперь мое осторожное маневрирование не задерживало общее передвижение, а наоборот, вскоре я вырвался в бесспорные лидеры.