– …решила наградить всех вас лично, – торжественно закончил Келлер. – Поприветствуйте ее императорское высочество Елизавету Александровну!

Камер-юнкер, который сопровождал нас до гостиной, открыл дверь, и в проеме появилась маленькая фигурка. Мы все – даже Оля – тут же вытянулись по стойке «смирно» и взяли равнение налево. А через несколько мгновений я даже смог рассмотреть что-то из-за могучего плеча Камбулата.

По случаю награждения Елизавета вместо платья нарядилась в костюм. Обычный гражданский и, конечно же, без каких-либо знаков отличия, если не считать брошь с фамильным гербом Романовых. Но все равно чем-то походивший на парадную форму военного. Приталенный пиджак и воротник-стойка отчетливо напоминали крой наших кителей, да и цвет был соответствующий – белый.

Гаркнув на весь Зимний положенное «Здравия желаем!», мы замерли в ожидании, и Разумовский – проводить церемониал доверили именно ему – принялся вызывать всех по порядку. И начал, как ни странно, с Оли.

– Титулярный советник Белова – шаг вперед, – торжественно проговорил он.

И вот тут я изрядно удивился. Во-первых, потому что Оля оказалась старше, чем я думал – минимум года на два, даже если считать, что она начинала службу не с самых младших чинов и взлетела по карьерной лестнице бегом. И, во-вторых, из-за того, что она почему-то оказалась не какой-нибудь фрейлиной или придворной в звании камергера или даже камер-юнкера, а титулярным советником.

Девятый класс в Табели о рангах – такой чин мог бы носить… Да в общем кто угодно. От секретаря с задачами типа «подай-принеси» в любом министерстве до младшего полевого агента Третьего отделения. И даже врученная Оле награда – «Анна» второй степени – никакой ясности не добавила.

Наша же четверка, в соответствии с невысокими званиями, вместо полноценных орденов получила унтер-офицерские медали: Камбулат с Корфом серебряные Георгиевские кресты четвертой степени, Поплавский – третьей, а я…

– За отвагу и смекалку, проявленные в бою, курсант Острогорский награждается… – Разумовский сделал почти театральную паузу и закончил: – Георгиевским крестом первой степени!

От удивления я едва не споткнулся, шагая вперед. Обычно за боевые заслуги медали вручались по возрастающей, от младшей степени к старшей, и даже Поплавскому, можно сказать, неслыханно повезло. А уж мой золотой крест и вовсе был чем-то запредельно-выдающимся.

Не иначе Мещерский постарался. А может, и сам старший Морозов.

– Поздравляю, господин курсант. – Елизавета приколола медаль к моей груди и едва слышно добавила: – Благодарю вас, Владимир. Я обязана вам честью и даже самой жизнью. Можете не сомневаться: моя милость не ограничится этой наградой.

– Служу Отечеству! – Я чуть склонил голову. – Без друзей я бы не справился.

– И мне будет приятно, если вы все ненадолго задержитесь во дворце, – улыбнулась Елизавета. – До обеда еще далеко, но я велю подать в гостиную чай и…

– Боюсь, это невозможно, ваше высочество. – Морозов, до этого стоявший молчаливой статуей, раздвинул плечами остальных гостей и приблизился. – У нас назначена встреча через час, а к ней следует подготовиться.

Такой вот ненавязчивый намек, что аудиенцию и сам церемониал награждения пора заканчивать. И заодно на то, кто тут на самом деле хозяин. Теоретически Елизавета могла отказаться, потребовать перенести встречу… но только теоретически. Ее глаза потухли, а уголки рта скорбно опустились, и я вдруг почувствовал острое желание стукнуть по сиятельной лысине чем-нибудь тяжелым.

Разумовский едва слышно вздохнул и взглядом указал на выход – даже не стал командовать положенные в таком случае «вольно» и «разойдись». Остальные гости тоже вдруг вспомнили, что у них есть какие-то срочные дела за пределами гостиной. Единственным, кто мог поставить Морозова на место, был я…