Вскоре, в 1880 году, вышел созданный ЧЛ журнал АР, в редколлегии которого, наоборот, было намного меньше иностранных членов, но он демонстрировал открытость иностранным публикациям, прежде всего рецензиям, хроникам конгрессов, материалам ассоциаций и иностранных журналов. В 1912 году Ахилл Лориа основал в Риме журнал Lares, претендовавший на новый центр мысли в этой области, и впоследствии названный в честь изучаемой дисциплины «демоэтноантропологическим». Одним из самых старых был журнал «Архив исследований народных традиций» / Archivio per lo Studio delle Tradizioni Popolari, основанный Джузеппе Питре в 1880 году в Палермо. Это издание имело репутацию скорее местного, специализировавшегося скорее на фольклоре, чем на антропологии, но вкладывало в международные контакты, стремясь завоевать широкую популярность, порой больше, чем многие престижные журналы, такие, как журнал Лориа в Риме. Издатели стремились показать, что региональный сицилианский проект, который они представляли, включал и универсальные проблемы, интересовавшие разные страны (Cirese 1996).
Письмо Его Величества Педру II, императора Бразилии, Паоло Мантегацца, по поводу вручения главной награды империи, Ордена Розы. Источник: Переписка Паоло Мантегацца / Paolo Mantegazza, № 4253 A и B, бумажный архив Музея антропологии, SMA, Флорентийский университет.
Некоторые издания выступали и от имени музеев. Конкуренция, существовавшая между журналами, не затронула немногочисленные музеи, посвященные в той или иной мере демоэтноантропологической тематике или формированию новых наций, а позднее, еще и колониям и колониализму. Первые можно рассматривать, согласно выражению компаративиста и антрополога Бенуа де Л’Эстуаля (2007), как музеи «других», а вторые, как музеи «нас самих». Колониальные музеи и выставки, даже и в Италии, где они развивались относительно слабо, представляют собой как музеи других, так и музеи нас самих: что значит быть итальянцем и из чего состоит душа нации. Как на Севере, так и в центральной Италии спустя два-три десятилетия после объединения страны, была открыта целая серия музеев, посвященных истории Рисорджименто. Совсем не случайно то, что в 1911 году на Юге был основан только один такой музей, в Палермо, в честь пятидесятилетия Тысячи{60}, благодаря усилиям историка Альфонсо Сансоне (Baioni 1994: 178–185; Brancato 1975: 23){61}. Кроме того, по сравнению с Германией Францией и Англией (вспомним Имперский Военный музей в Лондоне), в Италии почти не было военных музеев: пожалуй, только Музей Роверето (Baioni 1994: 173), который был скорее музеем павших с несколькими колониальными залами (Labanca 1992: 123–142). То же самое «отставание» наблюдалось среди непосредственно колониальных музеев: «то ли из-за национального чувства уважения к культурным ценностям других людей, то ли из-за коллективного безразличия и небрежности, итальянцы выглядят неудачниками среди народов-колониалистов, меньше всех попользовавшимися положением властителей, чтобы обогатить свои этнографические музеи честным и не очень путями» (Vittorio Grottanelli цитируется по тому же изданию: 48). Что касается колоний, то можно говорить не о политике или даже более-менее скоординированных усилиях музеев, но скорее о серии индивидуальных, редко институциональных или коллекционерских усилий по сбору экспонатов. Только позднее, из уже существовавших в Италии собраний артефактов, образовались музейные экспозиции или сформировались серьезные коллекции.
Аналогичные усилия приложили во время создания первого настоящего антропологического музея, основанного ПМ во Флоренции в 1869 году. В основу Музея Антропологии легли коллекции античных предметов, например, собрание Specola Medicea