– Ярен, я не знаю, кто та девушка, что она задумала и почему украла мою карту. Но одно я знаю точно: Ибрагим – идиот, и вся эта история слишком затянулась. Я начинаю злиться, а ты, сестренка, этого не хочешь.

Внезапно в порыве неконтролируемой ярости, нараставшей из-за прерванного сна, я резко распахнула дверь и выкрикнула:

– Я ничего у тебя не крала! – От моего дерзкого выпада все звуки в гостиной тут же стихли, а огонь в камине вспыхнул яркими пламенем, сжигающим темноту в коридоре передо мной. – Никакая я не воровка.

Когда я вошла, Эфкен стоял на коленях перед камином, держа охапку дров для растопки, и через плечо смотрел на меня. Я заметила, что Ярен, сидевшая в единственном кресле, украдкой вытирает слезы. На мгновение мне стало жаль ее, но я не подала виду.

– Ты подслушивала? – Эфкен нахмурил брови и пристально посмотрел на меня. Я гордо вскинула подбородок, хотя мои руки похолодели от страха. – Ты такая храбрая, потому что знаешь, что я не причиняю вреда женщинам и детям? – Взявшись двумя руками за древесину, он сломал ее пополам, и я втянула голову в плечи. Я тяжело сглотнула. – Не думаю, что тебе стоит увлекаться этим. Потому что я вижу того, кто любит дышать, не так ли, Медуза?

– Я не поведусь на твои угрозы, – сказала я, задрав подбородок еще выше, и с вызовом посмотрела на него. – А знаешь что? Я прямо сейчас уйду отсюда, и ты ничего мне не сделаешь!

– Правда? – язвительно спросил Эфкен, и на мгновение мне показалось, что он сейчас рассмеется. – Ну-ну.

– Нет, – прошептала Ярен. – Нет, ты не хочешь этого делать. Особенно когда он считает тебя преступницей.

– Я сделаю, – сказала я. – Возьму и уйду из этого дома.

Я увидела, как Ярен качает головой, но не понимала, в чем причина.

– Если хочешь уйти, уходи сейчас, – сказал Эфкен и повернулся к камину, словно ему было все равно на меня. Треск огня, напоминающий звуки ломающихся одна за другой костей, заполнил мой разум. Я не понимала поведение Эфкена. Может, это предвестник опасной игры?

– Если ты выйдешь на улицу в такой час, они разорвут тебя на куски, – сказала Ярен голосом, полным страха, и перевела взгляд на брата. – Ты что, совсем спятил? Если собираешься отпустить ее, то хотя бы отпусти, когда забрезжит первый свет. Отпускать сейчас – все равно что посылать на верную смерть!

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, чувствуя, как страх обволакивает меня точно вторая кожа. – И что значит, когда забрезжит первый свет?

– Каждое живое сердце сейчас заморожено, – ответила Ярен, глядя на меня заплаканными глазами. – За исключением расхитителей.

– Расхитителей? – Я сделала еще один шаг, и Ярен тяжело сглотнула. – Кто это такие?

– Расхитителями зовут тех, кто несет смерть или увечья. Называй как хочешь.

– И кто они? – не унималась я.

– Волки.

Катушка с истерзанной пленкой начала вращаться, пока я стояла перед дверью кинозала и смотрела на лица, отражающиеся на белом экране. Все кресла пустовали, но я сжимала в ладони кассеты с моим прошлым и продолжала наблюдать за лицами, словно они могли в любой момент исчезнуть. Когда изображения на экране начали сливаться воедино, окрашивая хожу в холодный цвет, мое сердце забилось быстрее, а дыхание перехватило. Внезапно у меня перед глазами возникло замерзшее озеро, дно которого выглядело черным, а лед местами потрескался, раскололся или вообще отсутствовал.

– Это всего лишь легенды, – бесстрастно сказал Эфкен.

– А как ты объяснишь смерти?

– Ну… – Эфкен выпрямился и отряхнул руки, унизанные крупными перстнями. – Голодный волк всегда свиреп, и разве большинство упомянутых смертей не случились на пустырях? Животные по-своему борются с голодом и холодом. Конечно, они будут нападать.