Заинтригованный моим дерзким выпадом, он нахмурил густые брови и всмотрелся в мое лицо.

– Ты меня не знаешь, – произнес он, и я удивленно уставилась на него. – Только сумасшедший человек – из тех, кто знает меня, – отважился бы вот так стоять и говорить со мной, дерзить мне в лицо и бросать вызов. – Я прищурилась и тяжело сглотнула. – Может, ты и правда сумасшедшая. Ты не ведешь никакую тайную игру, ты просто ненормальная.

– Я не веду никакие игры, – твердо сказала я. – И я и не сумасшедшая. До того как ты похитил меня, я была самым обычным человеком, живущим самой обычной жизнью и обладающим совершенно здоровой психикой. – Я глубоко вздохнула. Теперь и у меня начали появляться сомнения, не помутился ли мой рассудок. – Но сейчас… сейчас я правда ничего не понимаю.

Поднявшись со стула, я почувствовала на плечах какую-то небывалую тяжесть. Что бы я ему ни говорила, он не слушал меня. Мне нужно было самой разобраться, что здесь происходит, иначе… Я даже представлять не хотела, что тогда со мной будет.

– Если будешь пытаться во всем разобраться, то пострадаешь только ты сама, – медленно произнес Эфкен, и от этих слов у меня на душе стало еще тяжелее. – Я лучше умру, чем начну искать смысл. – Он скривился и покачал головой.

– Никто не спрашивал твоего совета, – невольно вырвалось у меня. Мои нервы были натянуты как пружина. – Я просто хочу домой.

– На твоем месте я бы не стал храбриться, – сказал он, и я тяжело сглотнула, внезапно вспомнив, как сильно отражающиеся в его глазах чувства напоминали мне о смерти. – А теперь тебе пора идти спать.

Чувствовать его жесткий взгляд на себе было все равно что касаться пальцами адского огня.

– Отпусти меня, – прошептала я с болью в голосе. – Моя мама, должно быть, опустошена.

В его глазах что-то надломилось и посыпалось словно домино. Он отвернулся от меня и уставился на стол. Когда я поняла, что он игнорирует меня, как будто я ничего не сказала, как будто меня вообще здесь не было, мои плечи опустились, но уже не от страха, а беспомощности.

– Ты ужасный человек, – направившись к кухонной двери, сказала я так тихо, чтобы он не услышал. Но в тот момент, когда слова сорвались с моих губ, я почувствовала его дыхание на шее, и страх снова вонзился мне в спину подобно осиновому колу. Мои глаза расширились, когда Эфкен развернул меня к себе. Не успела я осознать происходящее, как сердце уже бешено заколотилось в груди, будто желало выпрыгнуть наружу.

Его убийственные глаза вонзились в меня.

Он схватил меня за руки и прижал к стене; его горячее, яростное дыхание обрушилось на мое лицо, словно пепел, падающий с раскаленного неба.

Страх. Самым ярким чувством, которое я когда-либо испытывала, был страх, возникающий снова и снова. Страх… Я ни на мгновение не могла отвести кроваво-карие глаза от его льдисто-синих глаз, напоминавших мне о смертельном холоде. Казалось, он мог одним легким движением оторвать мне голову.

В его глазах словно проигрывалось целое театральное представление, но стоило его ресницам опуститься, и я понимала, что все это вовсе не спектакль, что его глаза действительно несут смерть, а ресницы – решетки клеток, разящих кровью.

– Я ужасный человек, да? – От его дыхания веяло ненавистью. Я чувствовала себя так, будто он навел на меня дуло пистолета со взведенным курком. Его взгляд проникал в самую душу. – Ты не знаешь меня. Ты сама это сказала. Уверяю тебя: даже когда ты узнаешь меня по-настоящему, то не изменишь своего мнения, но ты будешь так напугана, что убедишь себя в том, что я совершенен. Ты не представляешь, как меня тошнит от жалких трусливых людишек вроде тебя, которые хватаются за свою жизнь. Да, я совершенен, а ты выглядишь настолько посредственно, что готова поверить в это.